Жертва негодяя

Аллен Луиза

Глава 10

— С днем рождения, милорд!

Элис, сгребая в кучу крошечные статуэтки, взглянул поверх стола. Следует унять дрожь в пальцах и первым делом собрать фигурки, пока они не рассыпались и не испортились. Мало ли что ему хочется бить кулаком в стену — или напиться.

— Доктор Мелчет, благодарю вас, сэр. Как вы?.. Ах да, насколько я понял, вы знаете, что леди Перси преподнесла мне ковчег.

— Я ездил с ней вчера за покупками, — сказал пожилой доктор, усаживаясь напротив Элиса. — Очаровательная молодая

леди. Умная, прелестная и одухотворенная.

— Несомненно, все это при ней. — Элис продолжал вкладывать статуэтки в гнезда шкатулки.

— Вам не понравился ее подарок?

— Превосходно! Это просто шедевр.

Доктор Мелчет промолчал. Элис понял его тактику: больше молчишь — больше услышишь. Он обдумал возможность подхватить эту игру, однако его молчание может быть расценено как неуважение к старому человеку.

— Леди Перси не уверена, что я ей нравлюсь.

— Вот как? — Доктор порылся в кармане, вытащил табакерку и предложил ему табаку. Элис не нюхал табак, но оценил такой дружеский жест и взял щепотку. — Трудная это вещь, любовь, — раздумчиво произнес Мелчет.

— Что?

Миниатюрный слон, кувыркнувшись, выпал из ладони Элиса и запрыгал по столу.

Доктор подобрал его и засмотрелся на игрушку.

— Любовь. Старые друзья, так?

— Да. Не любовники. — Он мысленно перебрал болезненные подробности последнего получаса и пожал плечами. — Мы дружили в детстве, насколько это возможно при шести годах разницы в возрасте. Но явно переросли те отношения.

— Любовь, любовники, влюбленный, любящий… Так много оттенков значения к одному корню. — Мелчет вздохнул. — Вы обожали ее, когда были мальчишкой?

— Она была как репей под моим седлом, — беззлобно заметил Элис и задвинул крышку шкатулки. — Сестренка-надоеда. — Он криво усмехнулся своим воспоминаниям. — Скорее всего, я обожал ее, да.

— И вам до сих пор хочется ее защищать.

Нет, не защищать — он хотел крутить с ней любовь до конца путешествия.

— Леди Перси по большей части требуется защита от самой себя. — Элис убрал шкатулочку в карман. — Но, разумеется, я не спускаю с нее глаз; в конце концов, она дочь моих соседей.

Мелчет поднялся на ноги.

— Вот рецепт на отработку до конца путешествия: добрососедство. Теперь, зная свою проблему, вы не будете так сильно возмущаться. — Он хохотнул. — Главное — правильно поставить диагноз, а выздоровление не замедлит произойти. Не смею более вам докучать, — добавил он, когда Элис встал. — Приятного дня рождения, милорд.

«О чем этот черт здесь болтал? Добрососедство? Ну и диагноз! Мне не нужен врач, чтобы понять, от чего я страдаю: адская микстура из озлобленности и обманутых надежд. С привкусом вины».

Он хотел Перси: в постели, под ним, вокруг него — как центра ее вселенной. Он хотел, чтобы она выкрикивала его имя, хотел, чтобы она просила его о любви — еще — и еще. Элис глубоко вздохнул и тоскливо помечтал о холодных реках.

Ему то и дело отчаянно хотелось надрать ей уши. В таком настроении не было ничего нового — он и мальчишкой частенько

мечтал об этом, если из-за нее ему было не до смеха. Не сказать, чтобы он хоть раз поддался соблазну: ни в коем случае нельзя бить девочку, как бы она того ни добивалась.

«Это нечестно, — подумал он и чуть улыбнулся. — И сейчас дерется…» Это снова вызвало в памяти приятное видение: маленький, дерзкий зад Перси.

И тут же проклюнулось чувство вины. Вообще-то он не склонен обвинять себя. Определенно, он не испытывал таких эмоций из-за того, что покинул дом. И с тех пор он числил за собой немного поступков, о которых стоит жалеть: всякий опыт полезен. Проблема была в одном, осенило его: он не винил себя за желание заниматься с Перси любовью, он винил себя в том, что нисколько не сожалел об этом.

Дьявол! Побыстрее бы Перси очутилась дома целой и невредимой, несмотря на ее упрямое сопротивление, а когда придет там в чувство — надеялся он, — пусть расстарается подыскать себе приличную партию, хотя перечень требований, предъявленных этим образцом добродетели, явно нацелен на ангела небесного. И он мог бы посодействовать в этом, пока подыскивает себе жену, а он сразу поймет, кто его суженая. Она будет полной противоположностью леди Перси Брук.

— Глаза б мои не смотрели больше на эту Святую Елену, — содрогнулась миссис Бастэбл, провожая взглядом исчезающий за горизонтом остров. — Несносное место. И пища отвратительная.

— Скоро Вознесение. Можно будет взять несколько черепах и сварить восхитительный суп, — отозвался Элис, стоящий в окружении леди, среди которых выделялась старшая мисс Уайтон. — А оттуда, если повезет, еще недель десять идти.

— Скоро экватор, — добавил Коль Чаттертон. — Но забав не предвидится — мы еще по пути от Мадраса подшутили над всеми, кто ни разу не пересекал эту черту.

Элис поднырнул под парусину и сел на один из раскладных стульев под навесом, где уже устроились Перси, мисс Эйврил и миссис Бастэбл. Он, к ее радости, выбрал свободное место напротив, а не рядом с ней. Затем она поняла: он нарочно так расположился, чтобы поймать ее взгляд. Пристальные янтарные глаза завораживали, и дыхание ее сбилось и зачастило, когда его веки, чувственно прикрылись и янтарь, казалось, потемнел.

— Чем развлекаемся? — спросил он небрежным тоном. — Я сам уже пресытился летучими рыбками и китами.

— А у меня еще много шитья, — ответила Эйврил. — Я готовлю столовое белье для моего приданого. На палубе светло, так что работается легко, можно аккуратно вышить монограммы белой гладью.

— Мне хочется почитать, — призналась Перси. — Романы, — добавила она, рискуя нарваться на его комментарии.

— Душещипательные? — осведомился Элис, игнорируя ее дерзкий взгляд.

— Разумеется. Нагрузилась самыми пикантными — какие только смогла найти — и бесстыдно проглатываю их залпом. Я и сама мечтала бы написать нечто подобное, так что просматриваю, чтобы найти незаезженный сюжет. Быть может, я стану эксцентричной старой девой, пописывающей романы.