Жертва. Путь к пыльной смерти. Дверь между…
Шрифт:
— Квин, — произнес он неузнаваемым голосом. — Квин, когда мы прибываем?
— В среду утром. — Эллери взял дрожащего доктора под руку.
— Боже мой, — прохрипел доктор, — целых полтора дня.
— Доктор, что случилось? Что-нибудь с дочерью?..
Доктор Макклур с трудом подошел к стулу и бессильно опустился на него, не спуская глаз с телефонного аппарата. Белки его глаз пожелтели, на них четко вырисовывались маленькие красные пятнышки. Эллери подозвал стюарда и попросил его принести виски. К ним уже со всех ног бежал корабельный эконом.
—
Эллери потряс его за плечо.
— Ради бога, доктор, скажите же, что случилось? Кто вам звонил?
— Что? — Доктор посмотрел на него невидящими глазами.
— Кто вам звонил?
— Ах, да, да. Это из нью-йоркской полиции.
5
В половине пятого Ева приподнялась на кушетке и, потягиваясь, зевнула. Книга упала с ее колен. Она сморщила носик: книга оказалась скучной. А может быть, это потому, что в теперешнем состоянии она не могла связать между собой и двух фраз. Ей так о многом нужно подумать: свадьба, медовый месяц, дом, в котором они будут жить, мебель…
Если Карен еще не скоро закончит свое писание, она, пожалуй, свернется здесь клубочком и попробует уснуть. До шести часов еще масса времени, а в шесть у нее заказан разговор с доктором Макклуром. Ей страшно не терпелось поскорее сообщить ему о свадьбе. Хорошо бы Карен пошла вместе с ней на переговорный пункт. Они бы вместе позвонили на «Пантию». Или лучше сохранить эту новость как приятный сюрприз до прибытия «Пантии» в среду утром?
В спальне Карен раздался телефонный звонок.
Ева откинулась на шелковые подушки, ничего не слыша, с застывшей улыбкой на лице. Телефон позвонил опять. Потом замолчал. Снова зазвонил.
«Странно», — подумала Ева, глядя на закрытую дверь. Телефон стоял на письменном столе Карен перед эркером, выходящим в сад. Именно здесь Карен иногда писала свои произведения. Ей стоит только протянуть руку… Вот опять звонок.
Может быть, Карен прилегла? Но такой резкий звонок должен был ее разбудить. Или она ушла в свою таинственную мансарду? Но… Вот опять звонок.
Возможно, Карен сознательно не отвечает на него. Карен ведь странная особа — нервная, вспыльчивая, — может быть, она просто разозлилась на телефон, который прервал ее мысли. В доме царил строгий закон: ни в коем случае не мешать Карен во время ее работы. Пусть звонит… Ева поуютнее устроилась на подушках. Но телефон не унимался.
Вдруг Ева вскочила. А если что-нибудь случилось? Кинумэ сказала, Карен «писать». Но что именно она пишет? Ведь Кинумэ принесла ей почтовую бумагу и конверт. Значит, она не работает над очередной новеллой, а просто пишет письмо, почему же она не отвечает на звонки?
Телефон позвонил в последний раз и замолчал. Ева побежала в спальню. Вероятно, с Карен что-нибудь случилось. Она ведь была больна. Так говорила Кинумэ. Когда Ева видела ее в последний раз, Карен ужасно выглядела. Да, конечно, что-то случилось.
Ева буквально ворвалась в спальню Карен. Она с такой силой распахнула дверь,
Сначала ей показалось, что в комнате никого нет. Никого не было в маленькой японской кроватке, никого не было за письменным столом, стоявшим у эркера. Стул был глубоко задвинут под стол с противоположной от Евы стороны. Стол и стул Карен были расположены так, чтобы свет из тройного окна эркера падал сзади, из-за плеча.
Ева прошла по комнате, озираясь по сторонам, озадаченная. Все на месте: красивая японская кроватка, ширма у стены, акварели на стенах, около кровати огромная пустая клетка для птиц, картина знаменитого японского художника Огури Сотан, которую Карен высоко ценила, различные безделушки — все на месте, за исключением самой Карен. Где она? Она определенно была в этой комнате полчаса тому назад. Ева слышала ее голос. Если только она поднялась в мансарду, которую никто никогда не видел…
И тут Ева увидела два маленьких японских башмачка, свешивавшихся со ступеньки эркера. Пол эркера несколько возвышался над уровнем пола комнаты. И башмачки были надеты на ножки Карен… а дальше виднелся кусочек ее кимоно…
Ева почувствовала, как у нее сжалось сердце. Бедняжка Карен. Она просто упала в обморок. Ева обежала вокруг стола. Вот Карен. Она лежит лицом вниз на возвышении эркера, растянувшись вдоль всей ступеньки.
Ева открыла рот, чтобы позвать Кинумэ.
Но рот ее закрылся. Широко открытыми глазами смотрела она перед собой. Все ее тело, кроме глаз, было парализовано.
Кровь на ступеньке эркера. Ева больше ни о чем не могла думать. Кровь. Голова Карен была слегка повернута в сторону Евы, и на полу около ее белой шеи растекалась огромная лужа крови. Крови было очень много, как будто ее кто-то выкачивал из этого ужасного разреза на горле Карен… Ошеломленная Ева закрыла глаза руками и как-то неестественно захныкала.
Когда она опустила руки, мозг ее начал постепенно функционировать: Карен лежала так спокойно, ее впалые щеки были иссиня-белы, веки испещрены жилками. Карен была мертва. Карен умерла от ножевой раны на горле…
Карен была убита.
Эта мысль пронеслась в ее мозгу бесконечное число раз, подобно тому, как только что бесконечно звонил и звонил телефон. Только телефонные звонки в конце концов прекратились, а эта мысль продолжала вертеться в мозгу Евы. Ева схватилась рукой за письменный стол, ей надо было на что-нибудь опереться.
Ее рука дотронулась до какого-то холодного предмета. Инстинктивно она отдернула руку и посмотрела на него. Это оказался длинный металлический предмет, заостренный на одном конце и с отверстием на другом. Едва сознавая, что она делает, Ева взяла этот предмет в руку. Это была… — «как это странно», — подумала Ева — половинка ножниц. Она разглядела маленькую дырку между острым концом и отверстием для пальцев, дырку для винтика, который скрепляет обе половинки. Но форма этих ножниц была удивительной, необычной. Ева никогда не видела…