Жертва. Путь к пыльной смерти. Дверь между…
Шрифт:
Ева чуть не вскрикнула. Это лезвие, этот острый конец… это же оружие. Оружие, которым была убита Карен. Кто-то зарезал Карен половинкой ножниц, потом вытер с лезвия кровь и оставил половинку ножниц на столе. У Евы затряслись руки, и металлический предмет выскользнул из них и, ударившись о край стола, упал в корзинку для бумаги, стоявшую с правой стороны стула. Невольно Ева вытерла о юбку руки, но на пальцах все же осталось неприятное ощущение холодной стали.
Она подошла ближе и опустилась на колени около тела Карен.
«Карен, Карен, — думала она, — такое странное и в то же время
На сей раз ее пальцы дотронулись до какой-то желеобразной массы. Ева вскочила и издала бессвязное, чуть слышное восклицание, которое прозвучало в пустой комнате как шепот.
Это была кровь Карен, и теперь вся ее рука была испачкана этой кровью.
Ева бессознательно попятилась назад, вне себя от ужаса и подступившей к горлу тошноты.
«Где у меня носовой платок? Надо вытереть руки…» — Она искала в кармане юбки, тщательно стараясь не оставить на ней кровавых пятен. Наконец платок нашелся, и она начала тереть и тереть руки, как будто они уже больше никогда не будут чистыми. Вытерев руки и испачкав платок красными кровавыми пятнами, она продолжала смотреть на синеющее лицо Карен.
И вдруг она замерла. Сзади нее кто-то прищелкивал языком.
Ева так быстро обернулась, что чуть не упала. Она прислонилась к столу, прижимая к груди испачканный кровью платок.
На пороге стоял мужчина и прищелкивал языком, а его холодные серые глаза смотрели не на лицо Евы, а на ее руки.
Наконец низким голосом он медленно проговорил:
— Стойте, красавица моя.
6
Мужчина оттолкнулся от косяка и на цыпочках вошел в комнату. Он шел так осторожно, что у Евы появилось желание истерически расхохотаться. Она подумала, что делает он это ловко, не без некоторой грации, очевидно, ему часто приходится так ходить.
Мужчина не смотрел ей в лицо, он видел только ее руки.
«Боже, платок с кровавыми пятнами», — в ужасе подумала Ева… Она уронила платок на пол и слегка оттолкнулась от стола.
— Я сказал, стойте.
Ева остановилась. Мужчина, не спуская с нее своих проницательных глаз, попятился назад к двери и нащупал ее руками.
— Я… Она… — начала Ева, указывая жестом через плечо. Во рту у нее пересохло, и она замолчала.
— Молчать!
Это был молодой человек с прекрасным, загорелым, худым лицом. Слова, как капли ледяной воды, просачивались сквозь его плотно сжатые губы.
— Стойте на месте. Там, около стола. И держите ваши ручки так, чтобы я мог их все время видеть.
Все в комнате закружилось, пол начал куда-то проваливаться. Ева закрыла глаза. Оказывается, у нее головокружение. «Держите ваши ручки…» Ноги похолодели, а мозг, как мотор, продолжал отстукивать слова, смысл которых не доходил до ее сознания: «Держите ваши ручки…»
Когда она снова открыла глаза, он стоял около нее с выражением озадаченности в больших серых глазах. И теперь уже он смотрел не на ее руки, которыми она держалась за стол, а на ее лицо. Он старался что-то прочитать по ее лицу. Он внимательно
Она не слышала, как он двигался. Значит, действительно, это все только сон. И когда она снова открыла глаза, его перед ней уже не было.
Но повернув голову, она увидела его позади стола в эркере, на коленях около тела Карен. Он не дотрагивался до Карен, не дотрагивался и до крови, он, даже встав на колени, почти не касался пола.
Ева теперь отлично видела его строгое, загорелое, молодое лицо, склонившееся над трупом. Ни у одного из знакомых ей мужчин не было такого лица: ни у доктора Макклура, ни у Ричарда Скотта. Гладкое, загорелое лицо, почти лишенное растительности. Ева подумала, что это могло бы быть лицо мальчика, не будь оно таким суровым и непроницаемым. Лицо взрослого человека, которому приходится жить среди врагов, и поэтому он прикрыл его непроницаемым коричневым щитом. У него были широкие плечи и большие, чистые, загорелые руки. Когда он наклонялся, на животе у него не появлялось никаких складок, живот был плоский и упругий, а у Ричарда уже появлялся мягкий жирок.
У Ричарда… О, Ричард!..
Одет он был в, пожалуй, уж слишком аккуратный серый костюм с Палм-Бич, темно-синюю рубашку и белый шелковый галстук. Шляпа — белая итальянская соломка — была залихватски надвинута на один серый глаз.
Загорелый человек встал и начал крадучись обходить всю комнату. Он переходил от предмета к предмету, внимательно осматривая все.
«Да, — подумала Ева, — это именно так: он, как охотник, подкрадывается к дичи». Он буквально все осмотрел, ни до чего не дотрагиваясь, и все это время он не упускал ее из вида.
«Кто он такой? — думала Ева. — Кто он?» Эта мысль повергала ее в панику. Кто он такой? Она раньше никогда не видела его. Невероятно, чтобы он был другом Карен или другом одного из знакомых Евы. Она никогда не видела подобных мужчин. Он не похож на ее знакомых, он не похож и на игроков на скачках, которых Еве часто приходилось видеть, и не похож на тех типов, которые болтаются на Таймс-сквер.
Так кто же он такой? Каким образом вошел он в дом? Может быть, все это время он находился в спальне? Но Ева отлично помнила, что, когда она вошла в спальню, за исключением Карен, там никого не было. Так когда же он пришел? Кто он? Гангстер? Может быть, он…
Сердце Евы снова замерло, и, прежде чем она смогла сдвинуться с места, он уже стоял перед ней. Он схватил обе ее руки и до боли сжал в своей огромной руке. Другой рукой он взял ее за подбородок и слегка потряс голову. У Евы застучали зубы и на глазах показались слезы.
— Отвечайте быстро, детка, — выстрелил он как из пулемета. — Ваше имя?
К немалому удивлению, Ева услышала свой голос:
— Ева. Ева Макклур, — пролепетала она, как ребенок.
По легкому движению его руки она поняла, что ему известно это имя, однако глаза никак на это не отреагировали.