Жертва
Шрифт:
– Это он вас расстроил? – продолжал расспрашивать меня Одьен.
– Вовсе нет.
– Кто тогда?
– Почему вы решили, что я расстроена? – спросила я.
– Остановитесь, пока еще не поздно, – тихо и очень вкрадчиво произнес Одьен.
– О чем вы говорите, доктор Ригард?
– Нельзя привязываться к пациентам. Вы это знаете.
– Не понимаю о…
– Вы все прекрасно понимаете! – повысил тон Одьен. – Никто и не говорит о том, что вам должно быть все равно. Грань между профессиональным отношением и личным
– Откуда вы узнали, что я заходила к нему? – повышенным тоном спросила я.
– Денни рассказал.
– Это мое дело, доктор Ригард!
– Айени помог ему. На этом вы должны поставить точку!
– Я знаю, что это вы попросили доктора Айени! А значит, вам тоже не все равно!
– Я сделал это не для пациента! – начал оправдываться Одьен.
– Только не говорите, что для меня! – разозлилась я.
– И не для вас! Для своей совести!
– Знаете, что, доктор Ригард?!
– Что, доктор Ней?!
– «Положите», пожалуйста, водонепроницаемый пластырь!
Одьен замер:
– Знаете, что, доктор Ней? – произнес он.
– Что?!
– В следующий раз попросите кого-нибудь другого перевязать вас!
Ну все… Достал меня, хранитель…
– По-моему, доктор Ригард, вы сами вызвались мне помочь!
– Насколько я помню, вы не особо возражали, доктор Ней! – парировал Одьен и, подскочив со стула, навис надо мной.
– Опасно отказывать начальству, если оно просит! – прошипела я.
– А если бы я предложил вам переспать со мной, вы бы тоже побоялись мне отказать?!
Мои зубы заскрежетали. Я подтянула штаны и одернула рубашку. Затем слезла со стола и окинула взглядом Одьена с головы до пят.
– Если вы хранитель, – с угрозой в голосе произнесла я, – это еще не значит, что можете вести себя со мной подобным образом.
Багровые глаза Одьена заметно потемнели. Плохой признак для хранителя. Очень плохой…
– Намекаете на классовую неприязнь? – процедил Одьен.
– Понимайте, как хотите, доктор Ригард. И в следующий раз, когда соберетесь кого-нибудь перевязать, не забудьте надеть перчатки!
Одьен уставился на свои «голые» руки, а затем посмотрел на меня:
– Вы все сказали?
– Нет, но об остальном я лучше промолчу! – отчеканила я.
– Вы с предыдущими своими руководителями вели себя так же, или мое происхождение привнесло определенные коррективы? – выпалил Одьен.
– Это вас не касается! – огрызнулась я и пулей вылетела из перевязочной.
Я быстро переоделась и вышла на стоянку. Сев в свою развалюху, я завела двигатель. Не знаю, каким образом эта машина все еще ездила, но иногда я всерьез опасалась, что она развалится прямо по дороге домой или, что еще хуже, на работу. Сумерки сгустились, и мне побыстрее захотелось убраться
Глава 3
В семь утра я пересекла порог приемного отделения больницы. Поднялась на этаж, переоделась, вошла в пустую ординаторскую и присела за стол. Открыла в сети план операций. Итак, сегодня я должна участвовать в двух операциях. И… Не может быть!!! Уже в трех?! Откуда!? Посмотрим… Два остеосинтеза и… …холецистэктомия. Оператор – доктор О. Ригард. И я – единственный ассистент. Очень интересно. Вчера в этом списке фигурировала фамилия Патриксона. Ладно, как бы там ни было, перед началом операционного дня я собиралась сделать обход.
Софи, увидев меня, начала заметно нервничать.
– Здравствуйте, Софи. Я пришла узнать, как у вас дела.
– Все хорошо, – ответила она и сразу же отвернулась.
– Мне бы хотелось поговорить с вами, – перешла на шепот я.
– Здесь не о чем говорить.
– Ваш супруг… Вы можете изменить свою жизнь…
Софи, вдруг, резко обернулась ко мне:
– Это не его проблема…
– Но…
– Это не его ребенок. И супруг об этом знает.
– Понятно…
– Я поговорила с доктором Оусен. Она мне поможет.
– Доктор Оусен объясняла вам возможные последствия этой процедуры?
Софи очень странно взглянула на меня. Взглянула так, будто об осложнениях прерывания беременности ей никто и никогда не рассказывал.
– Вы понимаете, что есть вероятность… – продолжала я, – что вы после аборта не сможете больше иметь детей?
– Не смогу забеременеть? – переспросила Софи.
– Или выносить, – добавила я. – Доктор Оусен не говорила об этом с вами?
– Она хороший врач, – Софи откинулась на подушку и укрылась одеялом. – Она все сделает, как надо.
– Иногда это не зависит от врача, – пробурчала я и вышла из палаты.
Мы не можем влиять на решения наших пациентов. Мы можем только рассказать о перспективах и возможных последствиях. Последнее слово всегда за пациентом. И неважно, как считаем мы. Я должна была согласиться с решением Софи. Но с тем, что Кейдж не поговорила с пациенткой о возможных осложнениях аборта, я мириться не собиралась.
Приход моих коллег на работу ознаменовался наступлением ледникового периода в ординаторской. Никаких диалогов, монологов и реплик в принципе. Словно статуи, они восседали на своих рабочих местах, то и дело, бросая на меня косые взгляды. В какой-то момент мне даже стало смешно, ведь со своим игнорированием они напомнили мне шестнадцатилетних подростков, которым отказала последняя свободная девчонка на танцполе. Это немного огорчило меня, но все же, именно к такому повороту событий я и готовилась.