Жертвоприношения
Шрифт:
Когда Камиль с Анной были в Музее Пикассо, Анна показалась ему столь прекрасной, что он попросил: «Не двигайся». Вытащил мобильный телефон и сделал фотографию, одну-единственную, чтобы она появлялась на экране, когда Анна звонит. А в конечном счете ему пришлось переснимать собственный рисунок: он оказался точнее, правдивее, выразительнее.
Стоял сентябрь, и еще не похолодало, поэтому, когда Камиль поздним вечером приехал сюда, он только разжег в печи так называемый комфортный огонь.
Кошку стоило
В пятидесяти метрах от дома встает лес, двор практически упирается в него. Ночи сырые, поэтому утром вся машина оказалась в каплях воды.
Он очень часто рисовал лес, рискнул даже сделать акварель, но цвет не его стихия. Камиль силен там, где есть эмоция, движение, что-то живое, колорист же он никудышный. Его мать — другое дело, но не он. Нет.
Точно в четверть восьмого завибрировал мобильник.
Камиль берет его, все еще держа кружку в другой руке. Луи начинает с извинений.
— Оставь! Что случилось?..
— Мадам Форестье ушла из больницы…
Короткая пауза. Пришлось бы кому-нибудь писать биографию Камиля Верховена, б'oльшая ее часть оказалась бы посвящена истории таких пауз. Луи, которому это известно, тем не менее продолжает размышлять. Какое место на самом деле занимает исчезнувшая женщина в жизни Камиля? И является ли она истинной и единственной причиной его поведения? И что от экзорцизма есть в занимаемой им позиции? По крайней мере, молчание майора Верховена красноречиво говорит о том, какой удар нанесен его жизни.
— Когда она исчезла?
— Неизвестно. Ночью. Медсестра заходила около десяти вечера, она с ней разговаривала и казалась спокойной, но уже через час заступившая на смену новая медсестра обнаружила, что в палате никого нет. Мадам Форестье оставила б'oльшую часть одежды в шкафчике, чтобы создать впечатление, что она просто ненадолго вышла. Они и правда не сразу поняли, что она действительно сбежала.
— Что говорит охранник?
— Что у него проблемы с простатой и он иногда задерживается в туалете.
Камиль отпивает глоток кофе.
— Сию же минуту отправь кого-нибудь к ней на квартиру.
— Я уже сделал это, прежде чем позвонить вам, — отвечает Луи. — Ее никто не видел…
Камиль впивается взглядом в опушку леса, как будто оттуда может прийти помощь.
— Не знаете, есть ли у нее родственники? — спрашивает Луи.
— Нет, — отвечает Камиль, — не знаю.
На самом деле — знаю: у нее дочь в Штатах. Он вспоминает,
— Если она отправилась в гостиницу, найти ее будет труднее, но она ведь могла обратиться за помощью к знакомым. Попробую начать с ее работы.
Камиль вздыхает.
— Оставь, — говорит он, — я сам этим займусь. А на тебе Афнер. Есть что-нибудь?
— В настоящий момент ничего. Он, похоже, действительно исчез. По последнему его известному адресу никого. Те, кто его знал, утверждают, что не видели его с начала прошлого года…
— То есть с январского налета?
— Что-то в этом роде.
— Наверное, смотал куда-нибудь подальше…
— Так все и думают. Есть даже те, кто думает, что он умер, но никаких доказательств. Еще говорят, что он болен, такая информация появлялась уже неоднократно, но, учитывая его выступление в пассаже Монье, думаю, что говорить об этом не приходится. Мы продолжаем поиски, но, боюсь, впустую…
— А когда будут результаты экспертизы по смерти Равика?
— В лучшем случае завтра.
Луи выдерживает деликатную паузу — это особое качество его воспитания: молчать, прежде чем задать трудный вопрос. Наконец он прерывает молчание:
— Кто из нас сообщит дивизионному комиссару о мадам Форестье?
— Я.
Ответ сорвался с его губ. Слишком быстро. Камиль ставит кружку в раковину. Луи, которому никогда не изменяет интуиция, ждет. И продолжение следует:
— Послушай, Луи, я бы предпочел поискать ее сам. — Камиль просто видит, как Луи осторожно покачивает головой. — Думаю, что смогу ее найти… достаточно быстро.
— Как хотите, — соглашается Луи.
Оба понимают, что комиссару Мишар никто ничего сообщать не будет.
— Я скоро буду, Луи, — произносит Камиль. — Сначала у меня встреча, но сразу же после я приеду.
По его позвоночнику сбегает капля холодного пота, но совсем не оттого, что в комнате холодно.
Он быстро заканчивает одеваться, но уйти просто так не может, это сильнее его, он должен убедиться, что безопасность обеспечена, — набившее оскомину чувство, что все всегда зависит от него.
Камиль на цыпочках поднимается в мезонин.
— Я не сплю…
Он перестает осторожничать, подходит к кровати и садится.
— Я храпела? — спрашивает Анна, не оборачиваясь.
— Когда сломан нос, храпят всегда.
То, что Анна не поворачивается к нему, удивляет Камиля. Еще в больнице она постоянно отворачивалась, смотрела в окно. Считает, что я не могу ее защитить.
— Ты здесь в безопасности, здесь с тобой ничего не может случиться.
Анна качает головой — поди знай, согласна она с этим или нет.
Нет.
— Он найдет меня. И придет.