Жертвы дракона (сборник)
Шрифт:
Охотники положили на землю убитого зайца и двух белых куропаток. Но решить дело без товарищей было нельзя. Нужно было их дождаться. Мужчины стояли молча, опершись на свои копья. Женщины уселись на землю и продолжали выть.
— Аа! Аа! Аа! — тянули они, и слезы ручьями стекали по их щекам.
Они плакали громко, а сами следили, какое действие производят на мужчин их вопли и потоки слез.
Иногда они уставали кричать, и начинали потихоньку стонать. Потом вдруг, спохватившись, принимались снова причитать, жаловаться и повторять одни и те же слова.
Наконец вернулись Улла и Волчья Ноздря.
Наконец Ао показал на женщин и сказал только четыре слова: — Боятся аммунов! Хотят домой!
Обратный путь
Возвращаться домой решили без лишних слов. Было ясно, что оставаться здесь дольше нельзя. Мужчины, хотя не так, как женщины, но тоже побаивались аммунов. Они спешили к шалашу, едва только издали замечали приближение тумана. Они знали: когда эти холодные белые существа застанут человека вдали от жилья, они сделают его слепым. Человек не знает, куда идти и где его дом.
Но и помимо аммунов, все заставляло думать о возвращении. Птицы улетели. Большие звери тоже потянулись на юг. Приближалась зима. Улла еще вчера видел стадо северных оленей. Оно двигалось туда же, куда летели и птицы. А в это утро Уа с Ноздрей узнали, что и хуммы ушли. Их свежие следы вели в долину Большой реки, а там поворачивали вниз по течению. Вдоль берега пролегала их кочевая тропа…
Хуммы ушли! Красные Лисицы пойдут за ними!
Ноздря не сказал ни слова. Он просто начал собирать оленьи и песцовые шкуры. Уа принялся их увязывать. Ао занялся мамонтовой шерстью.
Охотники уже давно собирали ее. Острым, режущим краем кремневых пластинок они резали длинные пучки бурых волос и складывали в углу.
Ао запихал их в меховой дорожный мешок.
Женщины повеселели. После ужина улеглись, успокоенные и обрадованные.
С первыми лучами солнца весело двинулись в путь. Он был далек и труден. Впереди — опасности, тревоги, холода и туманы, дожди и суровые ветры, переправы через реки и ручьи, топкие трясины и болота, покрытые кочками. Но зато там, в конце пути, их ждут теплые землянки!
И Куолу им теперь уже не страшен: они ведь все отведали сердце хуммы. Чего им бояться? Вот почему они без страха пустились в дорогу старым путем.
К югу от тундры охотники снова вступили в криволесье. Равнины, покрытые мхами и лишайниками, сменились редким лесом; то там, то здесь попадались стада оленей.
Наконец пошла настоящая лесная полоса. Лес стоял густой и высокий. Темной стеной потянулись еловые чащи. Они сменялись белыми стволами берез, стройными соснами. Возле самой реки тянулась узкая береговая полоска, по которой идти было легче. Но и она часто перегораживалась старыми деревьями, упавшими с высокого берега вершиной к воде. Половодье осенью и весною каждый год прочищало дорогу. Ледоход стирал молодую поросль и уносил вниз по течению все, что валялось там на берегу.
В лиственных рощах было светлее
В одной из таких рощ Уа выследил целое стадо северных оленей. По всем правилам охотничьего искусства Уа обошел стадо и начал подкрадываться против ветра. Делал он это мастерски. Скоро охотник заметил старого самца-оленя и четырех самок с молоденькими оленятами. Он соображал, какой из оленей ближе всего должен подойти к его засаде, как вдруг что-то темное упало с дерева…
Одна из самок сделала огромный прыжок и, закинув голову, ринулась через кусты. Она мчалась прямо к тому месту, где стоял Уа. Охотник увидел зверя, вцепившегося в ее шею. Поравнявшись с кустами, за которыми притаился Уа, важенка остановилась. Колени ее подогнулись, и она рухнула на землю, дрожа всем телом и брыкая задними ногами.
В один миг Уа выпрыгнул из кустов и изо всех сил вонзил хищнику копье ниже лопаток. Удар был так силен, что кремневое острие пробило сердце: ручьем хлынула кровь. На издыхающем олене извивалась в судорогах темнобурая «унда» — свирепая лесная росомаха.
Уа добил ее и напился теплой крови.
— Унда! Унда! Отдай мне твою силу! Унда! Унда! Отдай мне твою жизнь!
Покончив со зверем, Уа вернулся к важенке. Она была еще жива, но кровь ключом била из зияющей раны. Силы оставляли ее, взгляд сделался неподвижным. Она вытянулась, лягнула несколько раз задней ногой и затихла.
Тревога
Уа торжествовал. Глаза его блестели, на щеках играли веселые ямки. Неожиданно он сделался владельцем двойной добычи.
Но что же ему делать? Одному не унести. Нужно позвать товарищей. Он еще раз оглядел свои трофеи и бегом пустился к стоянке.
Через полчаса он добрался до лагеря. Мирно курился костер. Перед костром сидела Балла и кормила маленького Курру.
— Где все? — крикнул Уа задыхаясь.
— Цакку с Кандой на болоте, собирают морошку. Охотники не приходили, идут по следам хуммы.
Уа рассказал о своей добыче. Балла весело смотрела на Уа. Какой он молодец! Какой красивый! Она не забыла еще, как он гонялся за ней с копьем и больно ее ударил.
— Утро придет — надо будет взять, — сказала Балла. Она улыбнулась, показывая свои белые зубы.
— Нельзя утром, — сказал Уа. — Придут те, которые воют по ночам. Они съедят мясо, а нам оставят одну шерсть.
— Ну, будем кричать! — ответила она весело. — Ао! Улла!
Ао!
— Звонко кричишь! Как черный дятел, — сказал Уа.
Оба весело засмеялись и снова принялись громко выкрикивать:
— Улла! Ноздря! Ао!
Потом они уселись и начали ждать. Балла отнесла уснувшего Курру в шалаш. Оттуда вернулась с берестяным кузовком. В нем были спелые ягоды желтой морошки. Оба уселись у костра и стали есть. Но вот зашевелились листья ольхи: это вернулись мужчины.