Жертвы времени
Шрифт:
Мастер испытующе посмотрел на компаньона. Можно было догадаться, в чем он подозревал компаньона.
Дон выдержал долгий взгляд и Мастер удовлетворенно кивнул.
— Как знаете.
Он словно бы забыл обо мне. Налетел порыв ветра. Я вскинул голову, чтобы увидеть над головой дымчато-серое брюхо. Огромные, кожистые крылья поднимали сильный ветер. Дракон выгнул голову, чтобы видеть, куда ставить лапы, и грузно рухнул на площадку; проскреб по камням устрашающими когтями, оставляя на них глубокие следы. Каждый такой коготь мог рассечь меня напополам.
Дон
— Мастер? Твой выход.
Маг соскочил с коня, шагнул на лапу и с нее легко перескочил на спину дракона. Сел у основания шеи и бросил странный, какой-то угрюмый взгляд на меня. Дракон что-то рыкнул и взмыл в небо, мощно оттолкнувшись от земли четырьмя лапами и расправив огромные паруса крыльев. Поднятый ураганным ветром поток снега и мелких камней немилосердно хлестанул по тропе.
— Впечатлений хватит на всю жизнь, — пробормотал я, не в силах оторвать взгляда.
— Ты увидишь множество драконов, и напитаешься многими впечатлениями, я же предупреждал, что слова тут бессильны, — Дон ослабил подпругу на черном жеребце Мастера, взгромоздился в свое седло и чинно пригладил неопрятную бороду. — Вперед, теперь время наш самый страшный враг.
Мы тронули коней конь без седока покорно двинулся за нами следом.
— А почему бы нам тоже не лететь на драконах? — все еще провожая взглядом скользящего на воздушных потоках древнего ящера, уточнил я.
— Ни один дракон тебя даже близко не подпустит. Ты — чужак, пустое место. Драконы считаются лишь с теми, кто обладает властью, — помолчав, пояснил Дон. — Только дракон может присоединить существо к Истоку, прокладывая путь через собственную сущность. Это слишком сложно, не смотри на меня так. Если тебе повезет и в горах родится дракон, ты получишь шанс прикоснуться к этому знанию. Впрочем, и тогда чужой ящер заговорит с тобой лишь по просьбе своего Смотрящего.
— Этот закон придумали люди? — я удивился тому, с какой легкостью в отсутствие Мастера Дон рассуждал о подобных вещах. В горах родиться дракон! Родиться для меня!
— Это не закон, — откликнулся маг, — это то, как драконы видят отношения с людьми. Я слышал, были случаи, когда драконы говорили с чужими по своему желанию, но не наоборот. Ящер никогда не ответит на твоей вопрос, но может потребовать ответа.
— Драконы… — прошептал я.
На том наш разговор оборвался. Я замолчал, наслаждаясь отступившим, оставшимся высоко на перевале холодом, вбирая в себя ароматы трав, которыми был сполна напоен воздух; заворожено наблюдая за тем, как солнце медленно скатывается вниз, касаясь боком вершин; как над горами рождается едва заметная глазу серовато-розоватая дымка и солнце окрашивает эту дымке во все тона красного.
Небо над нами начинает сереть, и я вижу на горизонте двух птиц — драконов. Они стремительно движутся в лучах заходящего солнца вдоль пиков дальних гор и вскоре
Кони мерно и уверено спускаются по тропе. То и дело из-под их копыт выскальзывают камни и, порождая долгое и гулкое эхо, катятся вниз. Воздух меняется слоями. Чем ниже мы спускаемся, тем теплее становится воздух. Еще рано, и горячие пласты плавают над долиной, а земля так и не успела остыть. Она охотно отдает воздуху свое живительное тепло.
В тот день я закончил рассуждать о причинах, судьбе или смысле жизни. Идущий своим собственным, предназначенным мне Высшими, путем, я смирился с неизбежным, и был готов принять то, что меня ждало. Я действительно был этой ночью, осознавая, что в Гранд Сити нет и не будет ничего подобного. Первый раз за много лет во мне жило осознание того, что я существую.
К полуночи пришла боль. Я ждал этого визита раньше и был польщен задержкой.
Город темнел впереди неимоверной громадой. Словно высеченный из горы, он громоздился темными силуэтами башен у нас над головой, загораживая перемигивающиеся звезды. Я заставлял себя принимать окружающее, но холод уже давно украл все мои желания, заморозил мысли, и я больше не мог с ним бороться.
Громко заскрипела, прервав громогласный треск цикад в траве у подножия стен, поднимаемая воротом решетка. Копыта коней прогрохотали о доски моста и снова, как и в горах, застучали по камням. Стены отозвались звонким эхо.
На этот раз с коня меня снимал Дон. Он дважды дернул того за повод вниз, и конь, покорно подогнув ноги, улегся под стеной.
Мое сознание практически угасло. Состояние было схожее с дремой, но со сном можно было бороться, а этой страшной силе, что убаюкивала меня в холодной колыбели, я противостоять не мог. И на этом кончился весь я.
Глава 6. Прикосновения
Лишь когда сознание приходит, ты узнаешь, что его у тебя не было. И тогда, по возвращении, понимаешь: не вернись сознание, тебя бы так и не было, как не было твоего ощущения бытия. И невозможно сказать, что, упав в беспамятство, ты провалился в темноту, потому что не было темноты, потому что не было ничего и тебя там тоже не было. Но если ТАМ тебя не было, то ГДЕ же ты был?
Я проснулся, когда за окнами небо стало сереть. Этот совсем неяркий свет раздражал, пробираясь под прикрытые веки, и я поплотнее сжал их.
В теле ощущалась тягостная слабость. Лежать на неширокой, в меру жесткой кровати, было тепло и удобно. На мне было одето нечто вроде длинного балахона из плотной мягкой ткани. Тело под одеждой покрылось потом, ткань сдавила живот и грудь.
Шевелиться не хотелось. Я лежал с плотно закрытыми глазами, но мысли не шли. Как это часто бывает во время тяжелой болезни или при сильном жаре, после пробуждения я не мог сосредоточиться, не мог до конца вспомнить того, что было перед тем, как я заснул.