Жест Евы (сборник)
Шрифт:
– Три тысячи двести франков за прекрасную картину фламандских мастеров. Хорошо ее видно? Три тысячи две… Я заканчиваю торг!..
Но не закончил, а продолжал держать молоток на весу, переводя взгляд из стороны в сторону. «Что он делает? – раздраженно думал Жорж, – он не имеет права так долго ждать, эта картина моя!»
Молоток медленно пошел вниз, и в тот самый момент, когда он чуть было не коснулся крышки стола, некто из-за спины Жоржа выкрикнул:
– Три тысячи триста!
Жорж вздрогнул и яростно крикнул:
– Три тысячи четыреста!
– Пятьсот, – послышалось
– Шестьсот, – парировал Жорж.
– Семьсот!
– Восемьсот!
– Девятьсот!
Каролин положила свою руку на запястье мужа.
– Жорж, – проворковала она, – будь осторожен.
– Ты о чем?
– Не ты ли говорил, что располагаешь только тремя тысячами?
Замечание было тем болезненнее, что не вызывало никакого сомнения.
– Я знаю, что делаю, – огрызнулся он.
И по его знаку распорядитель снова поднял ставку:
– Четыре тысячи.
– Четыре тысячи и двести сверху, – отозвался крикун.
– Четыре тысячи четыреста справа, – подхватил мсье Блеро. – Шестьсот за ним, семьсот в глубине зала… Восемьсот… Девятьсот…
Цифры менялись с такой скоростью, что Жорж потерял смысл их истинного значения. У него оказалось четверо или пятеро конкурентов, потом их осталось двое, и вот снова один, тот, что сзади и чуть левее:
– Шесть тысяч, – объявил мсье Блеро.
Жорж опустил голову. Каролин прошипела:
– Ты сумасшедший?
Да, ему и самому теперь казалось, что нормальным он никогда уже не будет. Он вот-вот осуществит самую красивую сделку своей жизни. Эта картина стоила вдвое, нет – втрое больше! Только не дать слабину! В наступившей тишине он в очередной раз подумал, что все уже сбылось, но голос из-за спины снова его перебил:
– Шесть тысяч двести.
– Шесть тысяч триста, – отреагировал Жорж.
Он повернулся посмотреть, осмелится ли кто-нибудь и теперь после него открыть рот, и на мгновение ощущение реальности изменило ему, а на сердце накатила холодная волна – позади, через три ряда и чуть левее, сидела та самая пара стариков, что так заинтересовала его накануне, во время демонстрационного показа. Престарелый господин поднял палец и изрек:
– Шесть тысяч пятьсот.
Жорж поймал на себе пронзительный взгляд хищной птицы и почувствовал, что его воля готова разлететься на куски.
– Ты заметила, кто там сзади? – пробормотал он.
– Да, – ответила Каролин.
– Безумие какое-то! Одеты, как побирушки, а за картину могут такие деньги заплатить.
– Шесть тысяч пятьсот, мсье, не так ли? Шесть тысяч пятьсот, я заканчиваю? – переспросил мсье Блеро.
– Семь тысяч! – крикнул Жорж.
Старика передернуло и он склонился к спутнице – видимо, посоветоваться. Было заметно, что они колеблются. Должно быть, они дошли до точки. Но с гримасой страдания на лице старик выдавил:
– Семь тысяч триста.
В голове Жоржа ярко полыхнуло. Все это очень походило на песочные часы. Верх превращался в низ, пустота сменялась наполненностью, прозрачность непроницаемостью, минувшее сущим… Он хорошо помнил, что на его счету в банке лежит всего три тысячи пятьсот франков, в ближайшие месяцы не предвидится ни малейшего пополнения, и если он отважится
– Восемь тысяч!
И ему почудился сдавленный вздох старика, осудившего его поступок. Ну так что, это конец? С сияющей торговым счастьем улыбкой распорядитель подзадоривал обоих противников:
– Восемь тысяч! Прекрасная картина и всего за восемь тысяч!..
– Восемь тысяч пятьсот, – роковым голосом ответил старик.
Распорядитель радостно подхватил:
– Восемь тысяч пятьсот!
В стеклах его очков играли отсветы огней, опьяневший молоток приплясывал в его побелевшей руке. Он улыбался, он ликовал, он был сущим дьяволом.
– Девять тысяч! – выдавил из себя Жорж.
Каролин потянула его за руку, словно хотела разбудить.
– Оставь меня, – холодно огрызнулся он.
И в очередной раз оглянулся. Старики сидели, тесно прижавшись друг к другу, и смотрели на него, будто парочка сов. Безобразные, помятые, провозвестники несчастья, один – с голым черепом и мохнатыми бровями, другая – с ликом покойника, на котором поблескивали два остекленевших зрачка. Губы старика нехотя тронулись с места, из его рта не протиснулось ни звука, а распорядитель захлебнулся восторгом:
– Девять тысяч пятьсот! – выпалил он.
И перевел глаза на Жоржа. Под этим умоляющим взглядом Жорж почувствовал, как силы наполовину покинули его, разум оцепенел, а сквозь нереальную тишину донесся его собственный голос:
– Десять тысяч!
– Жорж! – взмолилась Каролин. – Это немыслимо, ты не можешь заплатить за это миллион!
– Десять тысяч! – восхищенно крикнул распорядитель.
Кивком, едва заметным для окружающих, он поздравил своего клиента, решившегося на подобный шаг, однако рука его с дрожью потянулась в сторону противника, явно призывая того на повышение ставки. В этот момент жизнь на земле замерла. Жорж различал глухие удары собственного сердца как бы со стороны. Секунды шли медленно и тяжело, будто груженый воз. Мсье Блеро поднял молоток и, продлевая пытку, принялся покачивать им. Прикрыв веки, Жорж умолял старика объявить следующую ставку, но молоток с сухим треском рухнул на стол:
– Продано!
Какой-то миг Жорж еще сомневался в победе. Но нет же! Распорядитель направился именно к нему. В обмен на квитанцию ему пришлось сообщить свое имя. От счастья перехватило дыхание, и он вытер платком повлажневшие руки. Жена смотрела на него, как на чужака, с изумлением, но в то же время отстраненно. И он разделял с нею это пугающее удивление самим собой. Вплоть до окончания торгов он оставался раздвоенным, наблюдая себя со стороны и одновременно что-то делая и о чем-то размышляя. Наконец последняя из вещей по каталогу была продана и толпа поднялась со своих мест. Жорж подписал чек, который на две трети был ничем не обеспечен, и забрал из хранилища свое полотно.