Жест Лицедея
Шрифт:
Когда все кончилось, Светик плевалась и ругалась. Мне кажется, у нее набралось очень много претензий к Луцию Нелию Максиму. И вот еще подстава: ведь на самом деле дом у храма Клавдия, настоящий Луций Максим ей не предоставит. Так что здесь не исключен серьезный скандал. Интуиция мне подсказывала, что лучше поскорее убираться из салона подальше.
Почти не слушая ее упреков в мой адрес, я поправил одежду, взял несколько сигарет из клубничной пачки и, прикурив одну, вышел из кабинета со словами:
— Ну, извини, если что не так.
Спускаясь по лестнице, я был готов петь. Мне
Интуиция, которая шепнула в кабинете госпожи Троцкой, мол, пора валить, не подвела. Когда я почти спустился на первый этаж, входная дверь в салон распахнулась. В нее вошел настоящий Луций Максим. К счастью, он не заметил меня сразу. Лишь пройдя мимо и поднявшись на несколько ступеней, римлянин вдруг остановился — я это почувствовал спиной — и дрогнувшим голосом произнес:
— Молодой человек!.. Ну-ка постойте!
— Да пошел ты нах…й, мудак! — рассмеялся я и вышел на Неглинную, покуривая Светкину сигарету.
Прямо перед выходом из салона стояла та самая темно-красная римская колёсница. Возле нее четверо из свиты консула: два со штандартами, два с жезлами. Один из них, несколько удивленный столь быстрым возвращением консула, открыл дверь в экипаж. Недолго думая, я вошел, сел на широкое, мягкое кресло и сказал:
— Давай! Гони на Моховую!
Меня возничий что-то переспросил на латыни или итальянском — не знаю, на каком они там лопочут.
На что я ответил:
— Не зли меня! Просто езжай! — и махнул рукой, указывая направление.
Четверо римлян, стоявших у экипажа, погрузились, высказывая что-то по-своему, и мы поехали.
В первые же минуты я пожалел, что сел в римский экипаж: говорили они исключительно не по-русски. И я нихрена не понимал, что они от меня хотят. Решил проблему так — сурово сдвинул брови, сердито и громко произнес:
— Всем говорить только по-русски! Уважайте, традиции страны, где находитесь!
Они заткнулись. Только тот, что постарше, что-то еще вякнул шепотом для своих и потом мне на очень хреновом русском:
— Божественный, ми плохо русски! Очень русски никак!
— Будете учиться, мерзавцы! Русский — великий и могучий! Это ясно? — я нахмурился еще злее.
— Божественный, ми савсем сильна панимать! — отозвался старший
— Завтра с утра в книжный за разговорником! Все четверо, вместе с кучером! — распорядился я.
Мы проехали два квартала по Моховой, а я мрачно смотрел в окно и думал. Как из этой ситуации выкручиваться. Ведь ясно, ехать таким образом домой нельзя. А если прикажу остановиться и пойду пешком, они, непременно, увяжутся за мной. У них работа такая — следовать за консулом. Решение пришло неожиданно. Увидев в окно питейную
— Сейчас шагом марш за мной! Будем изучать русские питейные традиции! Кучер идет тоже!
Мне потребовалось примерно полчаса, чтобы довести их до состояния приемлемого опьянения. После чего я тихонько улизнул из питейной, тут же вернул свой настоящий облик и направился в сторону дома. За время моего приключения резерв магической энергии истратился аж до 146 единиц. Неплохой результат. Ведь умею же, когда хочу!
Когда я дошел почти до угла, то услышал отчаянную римскую речь за спиной. Эти дурни высыпали на улицу, ругаясь друг с другом, ища взглядами меня. Надо ж горе какое, консул пропал! Был соблазн вернуться и посмотреть на этот цирк, но я подумал об Ирине. Все-таки прошло много времени, как я уехал на очень важную и опасную встречу с Троцкой. Наверняка, «мама» не находила себе места, и мне следовало поторопиться. Как жаль, что здесь нет мобильных телефонов. Придумали бы хотя бы что-то типа ямского посыла для частного использования.
А между тем пешая прогулка по Москве приятна. Особенно по незнакомой Москве. Здесь все так невероятно отличается от того, к чему я привык. Улицы, дома совершенно не те, что ожидаешь увидеть. И часто застываешь в обалдении, мол, нихрена себе! Вообще другой город, лишь очень отдаленно напоминающий ту Москву, к которой я привык.
Я даже умудрился заблудиться. Свернул не туда за Пречистенскими воротами, и попал в какой-то запущенный безлюдный сквер. И там я понял: есть кое-что неизменное и этой, и в той прежней Москве. Это неизменное — гопники! Да, здесь тоже имелись гопники. Наверное, они назывались иначе. И выглядели не так — иные прикиды, соответствующие духу этого мира, однако носимые с показной небрежность.
Все трое синхронно поднялись с лавочки у куста сирени и преградили мне путь.
— Э… барин, дай рубль, — старший, отряхнув выпущенную из штанов рубашку от шелухи семечек, нагло улыбнулся.
— А лучше два, — голос другого, в стеганой безрукавке, раздражал неприятной хрипотцой.
Вот что мне сейчас лучше отчебучить? Передать «Привет от Теслы»? Так резерв энергии невелик — больше двух раз не пальну. И можно очень облажаться. Признаться честно, если эти ребята реально крутые, то имелся у меня шанс покинуть этот мир. А мне он очень и очень нравится. У меня здесь любимые женщины, приличное положение в обществе и куча очень притягательных интересов.
Я остановился. Они медленно приближались, видя во мне жалкого сусла. У низкорослого в руке появился нож. Два других вполне надеялись на кулаки или не считали нужным доставать перышки в объяснениях с таким хиляком как я.
«Щит Ахилла» — в данной ситуации дело не слишком выгодное. Его недостаток, что он слишком сосет энергию, которой осталось, увы, мало. Поэтому я решил так: с правой руки разряд в того, что с ножом. В левую — заготовку «Инквизитор». Как раз впервые попробую боевое применение. Для самого наглого, того, кому аж два рубля подавай, нужно показать что-то из муай тай. Ведь не зря же тренировался. Этот мир пока еще не знаком с такой полезной техникой — время познакомить.