Жесткая посадка
Шрифт:
Парни прошли мимо меня, нехорошо покосившись. Возле освещённого подъезда остановились трое молодых людей явно кавказского происхождения – их чёрные густые волосы были подстрижены накоротко, и белые лица с торчащими вперёд губами и мешкообразными подбородками напоминали о гигантских обезьянах, живущих в африканских джунглях. Неожиданно один «павиан» коротко, без размаха, ударил в лицо другого. Напарник «павиана» скрутил жертве руки, и они неторопливо и, как кажется, даже демонстративно, у всех на глазах, обшарили её, жертвы, карманы.
Одна мысль выползла
Впереди показалась милицейская машина. Она ехала с потушенными огнями, и это придавало ей зловещий вид – всё-таки она катилась по освещённому пространству…
«Естественность нравов русской деревни смешалась со зверством мегаполиса», – подумал я. И снова вызвал Эдуарда.
На этот раз он воспринял мой звонок с облегчением.
– Серж, – радостно заорал он в трубку, – где ты находишься?
– Слава Богу, – отреагировал я, – всё нормально?
Эдик запнулся.
– Ты знаешь, я адвокат и приучен автоматически врать. Но не в таких размерах. Ничего нормального нет, но есть выход.
– Хорошо, – произнёс я, смиряясь с неизбежностью. – Я на углу Усиевича и Лизы Чайкиной.
Пауза, которую сделал Эдуард, посекундно отдавала мне в висках уколами иголок. Очевидно, что он с кем-то советовался.
– Хорошо, – повторил Эдик, судя по всему, облегчённо вздохнув. – Иди к Ленинградке, выходи на неё и оттуда двигайся к Аэровокзалу. Через триста метров по твоей стороне будет шашлычная «Ширази». Тошниловка типа стекляшка. Туда и заходи.
– А дальше? Дальше, Эдик?
– Выброси телефон. – Это было последнее, что я услышал перед тем, как в трубке запели короткие гудки.
Я замер. Телефон начал вибрировать у меня в руках, и я выключил его, даже не поглядев на номер звонившего. Подошёл к урне и опустил туда трубку, стоившую мне когда-то девятьсот долларов.
Ощущение было кошмарное – я остался без связи с внешним миром, на поверхности чужой, плохо знакомой, враждебной планеты.
Планеты Обезьян.
И я двинулся по тротуару в указанном Эдиком направлении. Ленинградка? Так, пусть будет Ленинградка. «Ширази», «Гюмри»… Удивительно, как мало надо человеку, чтобы его сломить. Я посмотрел на часы. Да, одиннадцать часов изоляции от привычного мира плюс враждебная неизвестность…
И я совершенно не удивился и не сопротивлялся, когда ехавший мимо «Фольксваген» ловко ткнулся в бордюр тротуара, и два человека мгновенно, как уборщица забрасывает ненужную тряпку в стоящее от неё в трёх метрах ведро, под руки водворили меня внутрь.
Меня всё-таки «закрыли»…
Алекс Зимгаевский, в миру – Зим
На ночлег мы расположились под гребнем невысокого увала, возле тоненького ручейка, берущего своё начало в линзе вечной мерзлоты на склонах Хребта. Отсюда я мог просматривать большой кусок долины реки, а также
И уже здесь, возле костра, я снова, с пристрастием Степана Шешковского на государевом правиле, допросил единственное имевшееся в моих руках живое существо, которое могло дать ответы хоть на какие-то вопросы, – простого московского бизнесмена Витька, поехавшего за мешком денег на край света, да так едва и не сгинувшего.
Информации из Витьки мне много выудить не удалось – сверх того, что рассказывал в Орхояне, он поведал лишь о каком-то московском шамане, который нёс свой обычный шаманский бред про верхний мир и тайные сущности. Ерунда, Сеня Дьячков, когда мы его выпускали плясать перед заезжими киношниками из «National Broadcasting», нёс и более правдоподобную «мудрость предков»…
Понятно было, что Витю после всех наших приключений хватил мозговой ступор. Я прикрикнул на него, чтобы спал, – назавтра он был нужен мне в полном сознании и полным сил. Витя задремал, а я вытащил из рюкзака оба пистолета, которыми были вооружены наши, так сказать, помощнички, и задумался.
«Glock» был для меня непривычной машиной, хотя, в принципе, о пистолетах я знал довольно много. Баланс у него показался мне неплохим, хотя до старого «Люгера» 1908 года ему было далеко. Зато при приемлемых габаритах у него в магазине было много патронов, да и вес у него был неплох. Небольшой вес, то есть…
Я загнал патрон в ствол, вынул магазин, передёрнул затвор. В обычной ситуации я не преминул бы сделать из него несколько выстрелов. А, собственно говоря что этому мешает? – решил я, другой такой возможности не будет. Пока ещё на этих горах не наблюдалось никаких других живых существ, кроме нас и трёх облезлых северных оленей на соседнем увале. Ревизовав боеприпасы, я решил, что одной обоймой вполне могу пожертвовать. Тем более что в каждой остававшейся было по семнадцать патронов.
Положив оба пистолета рядом, я заснул.
И проснулся только от прикосновения к щеке холодного дыхания тумана, ночью незаметно подкравшегося через отроги Хребта с ледяной поверхности Охотского моря.
Предгорья были заполнены вчерашним туманом – тем, который погубил нашу машину и лётчиков, а нам, пожалуй что, и спас жизни. Что-то подсказывало мне, что «авиамеханики» должны были уничтожить нас сразу по обнаружении самолёта. Учитывая их очевидную квалификацию, это труда бы для них не составило. Ведь один из них, даже смертельно раненный, пытался выполнить свою задачу – отправить нас на тот свет вперёд себя. Так оно и есть, скорее всего – спецназ ВДВ или какой там ещё, военная косточка. Челюсть вперёд, оловянные буркалы, прыщи на лбу и рык «Пп-ррр-ык-к-кас-с-с!». Слово, в котором количество согласных вшестеро превосходит таковое гласных.