Жесткая вода
Шрифт:
– Сухое горючее, его еще называют сухой спирт. По крайней мере, раньше, в далекие советские, он носил название именно спирт. Шикарная вещь на рыбалке, а если повезет найти времен «совка» так вообще праздник. В союзе эти таблетки видишь, какие – жирные, в полмизинца толщиной, одной хватит на кружку, а то и две, а современные горючки, тонкие, горят намного быстрее. В походе разжечь костер с ними минутное дело и очень удобно, если дрова мокрые, после дождя. У бабы Тамары, я взял пять пачек, грубо говоря с расчетом пачки на день. Должно хватить надеюсь.
– Я знаю только охотничьи спички.
– Нет, они немного не то. Да, удобно, горят и в воде, и сырости не боятся, дают бешеное тепло в момент, но так же моментально и прогорают, нужно много, чтобы развести костер. Первой частью, подсушиваешь дрова, второй
– Веселая штучка, - девушка указала на треногу. – Игрушка.
– Не видел таких раньше, думаю это или с войны, или самоделка, под кружку. Увидел, аж обомлел от счастья. Удобно, а главное, очень вовремя для нас.
– Я дотронулся до кружки. – Надо же, уже прилично теплая. Еще немного и порядок.
– Смотрю ты с любовью вспоминаешь Советское прошлое, многое из него хвалишь и практичный, вон как на будущее запасся топливом. Оптимист собрался выжить. – Девушка грустно опустила глаза, было видно, что многодневное напряжение, дает о себе знать.
– Знаешь, - я закурил и протянул сигарету девушке. – Да, оптимист. В нашем случае два пути, умереть или выжить. Мы протянули уже больше половины, грохнули, считай всех, улучшили положение и с едой и с оружием, нам осталось лишь осторожно и тихо протянуть эти дни, и все, мы выжили. Странное ощущение, я стал убийцей, причем таким, можно сказать почти серийным, если считать еще меня виновным в смерти и старушки и деда с дальней деревни, компанию ту, пьяную. Знаешь, убей одного-двух, и ты убийца, убей сотни, тысячи, и ты герой! Мне до героя, по местным меркам, немного осталось.
– Да ладно тебе, не зарывайся. Слишком ты что-то…
– Ну в своих глазах я герой, - я хмыкнул. – Шесть дней назад обычный штатный врач-эпидемиолог, встал на тропу войны. Последний из Могикан!
– Я виновата Сашка, не было бы меня, все было бы хорошо. Пока меня там грызли, ты бы спокойно проплыл петлю.
– Не надо так говорить. От судьбы, как говориться…А про Советский союз, хм, да…Мне тридцать шесть лет, и знаешь, я стал часто вспоминать прошлое. Именно советское прошлое. Школу, переход из октябренка в пионеры, и мечту! Мечту стать комсомольцем! Это было здорово, почетно! Нас воспитывали быть патриотами своей страны, любить своих родителей, и уважать старость. Было безумно модно, крутить виниловые пластинки с Виктором Цоем, которые стоили бешеных денег, помогая при этом проигрывателю своим указательным пальцем, не тянуть звук, если сильно растягивался резиновый пассик, и плевать нам было до какого цифрового шикарного звучания и пикселей на обложках пластинок. Мы с сестрой вечно дрались за проигрыватель, я «висел» на группе Кино и Землянах, а она на Анне Герман и Джо Дассене. Хватали сине-белые школьные пеналы и пели, как со сцены. Все же смогли договориться, она пела, а я привязывал на веревку палку, и играл на ней, представляя себя классным гитаристом, как вокалист группы DireStraits. Нам не было дела до того, какого качества слушать музыку, дело было в том, какую слушать и для чего, что мы можем потом извлечь для себя хорошего, именно хорошего, и как будем использовать в жизни. Родители гоняли меня за учебу, потому что я мог бы учиться лучше, значительно лучше, но как многие подростки я хотел на улицу, и моя лень шла впереди меня. Сейчас я все это понял, и жалею, что тогда, на многое смотрел легко и наивно. Я вижу, насколько мы были более умные, самостоятельные и благодарные. Дай сейчас подростку планшет, и он не пойдет за знаниями, дай немного денег, он сразу привыкнет и будет ждать еще, обижаясь при этом, если больше не получит ничего, оскорбляя или насмехаясь за спиной отца или матери, которые любят и пытаются донести до своих детей суть и смысл жизни. Патриотизма нет, впереди только деньги, причем легкие и много. Понятие «русские» тоже нет. Я сказал однажды своей шестнадцатилетней племяннице: «Замуж только за русского, за христианина». Получил ответ: «Зачем он нужен? Лучше за азера, у которого денег много. С русскими делать нечего». Я, конечно, ничего не имею против других национальностей, но все же, надо хоть немного разграничивать культуры, нравы и понятия. В общем, для меня был шок, для нее – норма. Попытался дать послушать группу «Алиса», песню «небо славян». В ответ, за моей спиной, закатила глаза, жестами показала,
– М-да, лирика в конце, как всегда, меня убила, - девушка захохотала.
– Просто я глубоко очень копнул. Почувствовал, что пора выбираться из дебрей мыслей.
– А что нам еще остается. Говорить нам еще долго.
– Вот именно, придётся говорить о чем угодно, лишь бы крыша не съехала.
– Чувствуешь усталость? – девушка в выжидательной позе, уставилась на меня.
– Переживаю за тебя, иногда мне кажется, что ты на грани.
– Бывает, правда.
– Чай готов, давай поедим и попьем горяченького. Да, под утро будет холодно, у самой воды, и важно не рухнуть в речку во сне. Надо спрятаться в высокой траве. Лодку вон как спрятали, в метре от нее, а ее не видно. Оденься теплее, ляжем на один плащ, укроемся вторым. Да, слушай, где у тебя бутылочка с керосином, она мне нужна, не думаю, что мы будем пользоваться керосинкой?
– Держи, а зачем тебе она?
– На всякий случай, попробую сделать коктейль Молотова.
– Знаешь, как?
– Это не сложно. Керосин то, что надо, был бы бензин, было бы хуже.
Мы улеглись спать, тесно прижавшись, друг к другу, и накрывшись плащ-палаткой. Нежно поцеловав меня в губы, Вероника тихонько прошептала:
– А у меня с советского союза, осталась коллекция марок и целая куча фантиков от конфет. Берегу, рука не поднялась выкинуть, и у моей мамы тоже. Вообще я современное дитя, не успела с Союзом Советских… - Девушка замолчала.
– Социалистических республик…У меня остался проигрыватель винила и приличная коллекция значков. Есть еще хоккейная клюшка «Москва» цена 4 рубля 30 копеек, 1991 год, под левую руку.
– Почему под левую?
– Я переученный левша. Руки в итоге переучили, а ноги нет. Вообще здорово, по силе абсолютно одинаковые. Левой много делать могу, даже удобнее иногда правой.
– Почему выбрал такую специфическое направление врача?
– Не знаю, людей лечить не хотелось, а медиком мечтал быть. Вообще, изначально хотел быть патологоанатомом.
– О Господи, - девушка вжалась мне в плечо.
– И не имущим и богатым,
Мы одинаково нужны,
Сказал патологоанатом,
И вытер скальпель о штаны.
– Каждый наш диалог, заканчивается твоей юмориной.
– Тебя это нервирует? – я улыбнулся. – Ты даже не представляешь, как я могу бесить людей.
– Не делай этого со мной.
– Ну, если только ты заткнешь мне рот.
– Как?
– Так, - я нежно прижался к девушке и принялся жадно целовать ее губы.
Ночь прошла удивительно спокойно и тихо, так же прошел и следующий день и ночь, и еще два дня…Нам осталось пережить последнюю ночь и отправиться в последний переход. Я немного расслабился и осторожно ловил рыбку по утреннему туману, мы даже отведали жаренного леща, которого я выволок на телескопичку, все той же бабы Тамары. Весело проплыли три лодки с туристами, с маленькими детишками на руках, которых мамашки крепко прижимали к себе и постоянно поправляли кепочки, которые ежеминутно сползали малышне на глаза. Мы никак себя не выдали, и сидели в высокой траве. Я боялся, что нас услышать те, вернее тот, от кого мы прячемся уже девять дней.
Осталась последняя ночь, Господи, последняя ночь! И она прошла совершенно тихо и спокойно…
Глава 18.
Поздним утром, проснувшись, Вероника застала меня за созданием коктейля Молотова.
– Зачем тебе теперь это Саша?
– Готовлюсь, к последнему бою. – Я хмыкнул. – Просто так, пускай будет.
– Не говори так. Ведь все будет хорошо, верно? Ты сам говорил мне это.