Жестокая охота
Шрифт:
— Не то… — Крапленый сумрачно поковырялся вилкой в тарелке с объедками и бросил ее на стол. — Дело у нас к тебе, Профессор, имеется. Срочное дело. И важное.
— Я так и понял, хе-хе… — задребезжал Профессор. — Как у вас все ладится — Профессора побоку. Случилось что — дай совет, скулеж поднимаете. А я человек добрый, не могу отказать. Отмазались благодаря мне, все довольны, все смеются, а Профессору что? Дырка от бублика. Показываете то место, где рукав пришивается.
— Не трепись попусту, у меня ты обижен не был. И сейчас я тебя в долю возьму, если толковый совет дашь.
— Заметано. Выкладывай…
Прихлебывая мелкими глотками
Неожиданно старик встрепенулся и с хищным прищуром, который как-то не вязался с его добродушным обликом, коротко бросил:
— Свои тут поработали, Крапленый.
— Но кто, кто?!
— Не ори! — повысил голос Профессор. — Ты и так уже фуфлом торганул [18] , время упустил. Думать теперь нужно, много думать. Главное, менты на хвост не упали. Это хорошо. А со своими мы разберемся, это я тебе говорю.
— Узнаю кто, на кусочки порежу, — запенился от злобы Крапленый и вскочил на ноги.
— Сядь, бешеный… — тихо и устало сказал Профессор. — Поговорим спокойно. Есть у меня план. Слушай…
18
Фуфлом торганул (жарг.) —замешкался.
Крапленый выразительно посмотрел на Маркизу. Та понимающе кивнула и повиляла крутыми бедрами в соседнюю комнату. Впечатлительный Зуб, с вожделением глядя ей вслед, тихо крякнул и завистливо покосился на Крапленого; везуха прет человеку, такие пенки снимает.
Все сгрудились вокруг Профессора…
6. ЛЯЛЬКА
Было уже около десяти часов вечера, когда капитан Тесленко вошел в подъезд своего дома. К груди он бережно прижимал папку, в которой лежал лоскут ткани. Нитки этой импортной тряпки были найдены на скамейке в сторожке ограбленного магазина. Впрочем, ткань про себя называл тряпкой только Тесленко, со зла — он сбился с ног, разыскивая ее, насколько редкой и дефицитной она оказалась. Помог случай — сотрудники ОБХСС конфисковали на “толчке” у одного “труженика Востока” несколько кусков заграничной мануфактуры, среди которой попалась и разыскиваемая ткань. Экспертам пришлось здорово потрудиться, чтобы по обрывкам ниток установить цвет и фактуру ткани из сторожки и ее идентичность конфискованному образцу. И теперь капитан, отчаявшись в бесплодных поисках одежды, нитки из которой выдрал гвоздь, решил с помощью хитро задуманной “операции” привлечь к расследованию свою жену Антонину.
— …Господи, ну почему, почему я вышла за тебя замуж? У всех моих подруг мужья после работы сразу домой, а ты хотя бы к полуночи явился. А зарплата? Кот наплакал, едва концы с концами сводим.
— Ну да… — с обреченным видом кивал Тесленко, изображая отсутствие аппетита после нахлобучки; а у самого слюнки текли при виде остывающей миски с наваристым украинским борщом.
— С чего это ты сегодня такой смирный? — с подозрением спросила жена, остановив на полуслове свои упражнения в риторике.
—
— Так, так… — Антонина, подбоченясь, подошла вплотную. — Брехло, соленые уши. Я тебя насквозь вижу. Сколько лет я с тобой мучаюсь? Десять. И ты меня хочешь обмануть? Ну-ка, выкладывай, что надумал.
— Сыщик… — ухмыльнулся в ответ Тесленко, теплым взглядом окинув жену с ног до головы.
Была Антонина до сих пор стройна, черноволоса, легка на подъем. Поженились они поздно, и так уж получилось, что детей у них не было. И пара видная — смуглянка Антонина и он, косая сажень в плечах, русокудрый, румяный, до сих пор девки молодые заглядываются, а не дал Господь, не дал…
— Ладно, — сдался Тесленко и, не дав опомниться, обнял жену и поцеловал. — И за что я тебя люблю, такую язву, ума не приложу.
— Отстань, трепло… — вяло засопротивлялась Антонина. — Ешь, блудный муж. Прощаю, но в последний раз.
“Две тысячи сотое последнее китайское предупреждение…” — едва не ляпнул повеселевший Тесленко, но вовремя сдержался и быстренько принялся орудовать ложкой.
— Так что там у тебя? — требовательно спросила жена, усевшись напротив.
— Нужна твоя помощь, — решив отставить всякую дипломатию, ответил капитан. — Там у меня в папке ткань, импортная и, между прочим, очень редкая и дорогая. Нужно узнать, кто в городе носит одежду из этой ткани — костюм или, возможно, платье.
— И это все? — ехидно прищурившись, Антонина уткнулась подбородком в сжатые кулачки. — Подумаешь, мелочь какая — разыскать среди городских модниц нужную доблестному оперу Тесленко. Сколько ты мне отводишь на поиски — год, два?
— Неделю, — отрезал капитан, принимаясь за свои любимые котлеты под соусом. — В крайнем случае.
— А сам что?
— Я оббегал все ателье — мимо. Такой ткани даже не видали.
— Это понятно. Нужно быть абсолютной дурой, чтобы отдать ее в государственный индпошив. Загубленные деньги и нервы. То, что они там лепят, только клоунам впору.
— Вот, вот, и я об этом. Искать нужно портного-надомника, притом высококлассного. Тут тебе и карты в руки. Поспрашивай у подруг, знакомых…
— Не было печали… — вздохнула Антонина, поднимаясь. — Придумал мне забаву, чтобы по вечерам не скучала.
— Тонечка, я тебя очень, очень прошу… — взмолился Тесленко.
— Не скули, я не отказываюсь. Сделаю все, что от меня зависит. Уж не обессудь, если ничего не получится. Мы милицейских академий не заканчивали.
Тесленко удовлетворенно улыбнулся и налил себе чаю. Антонину свою он знал достаточно хорошо и был уверен, что она не успокоится, пока не отыщет эту треклятую модницу, оставившую столь важную улику в сторожке. Впрочем, он вовсе не был уверен в необходимости таких поисков, но выбирать не приходилось — другие версии ограбления напоминали безликих уродцев, которых можно увидеть только в бреду; ни фактов, ни вещественных доказательств, ни здравых мыслей — короче, фигня на постном масле, состряпанная в угоду Бубырю, признающему только марксистскую диалектику и логику в расследовании всех дел, вплоть до краж стираных исподних с балконов…