Жестокая сказка

Ангелос Валерия

– Что?
– обрывает мрачно.

Глава 25

– Ты поцеловал меня первым, - выпаливаю и упираюсь ладонями в смуглую грудь, даже не надеюсь оттолкнуть, не пытаюсь тягаться в силе, просто стараюсь хоть так отгородиться. – Это нужно закрепить.

Дьявол. До чего же он горячий. Сколько в нем градусов? Под упругой кожей твердеет сталь. Железные мускулы сокращаются под моими пальцами, наливаются мощью. И я слегка поглаживаю

пугающий рельеф, повинуюсь природному инстинкту. Совсем не думаю. Пытаюсь приручить чудище? Да, наверное. Пробую угомонить его дикие рефлексы, задобрить, настроить на милость.

Я должна быть хитрой. Очень. Должна усыпить его бдительность и нанести удар в самый неожиданный момент. Единственный шанс. Других не получить.

Касаюсь его тела более уверенно. Откровенно. Перемещаю ладони ниже, по ребрам, к животу. Снова вверх. Потом следую четко по густой поросли волос, по дорожке, что ведет к самой ужасающей части этого монстра. Застываю. Держу горящий взгляд в капкане своего собственного. Прекращаю всякие движения, даже моргнуть не рискую.

Холод переполняет меня, пронизывает вены зимней стужей. Странное спокойствие парализует изнутри. Решение ослепляет разум, входит в мозг разрядом молнии. После этого я моментально расслабляюсь. Невольно отпускаю себя.

Правда собираюсь сделать это? Правда?! Я сошла с ума. Возможно. Точно. Да. Если честно, не важно. Я пойду на все, только бы уничтожить проклятого ублюдка. Пусть придется унизиться. Пусть придется подыграть ему. Какая разница? Терять нечего. Подонок сдохнет. Надо лишь дотянуться до пистолета, завладеть оружием, которое Ахметов так неосторожно швырнул на тумбу.

Белые простыни украсит кровь. Его кровь. И его мозги. Очень надеюсь, мне удастся пустить пулю прямо в эту наглую рожу. Всадить свинец четко между чертовыми глазами.

Такая победа стоит любых жертв. Вихрь мыслей проносится в голове за считанные секунды.

– Я хочу, чтобы ты стал моим первым мужчиной, - выдаю ровно. – Везде. Поэтому заверши начатое. Возьми меня в рот. Не только поцелуем.

– Взять? – ухмыляется, издевательски продолжает: – Откуда такое словечко? Говори нормально. Хочешь, чтобы я отодрал тебя в глотку? Вогнал член в горло и трахнул? Накачал спермой?

Мой укус на его губе кровоточит, крупная капля срывается вниз, растекается по моему рту. Слизываю. В момент. Прохожусь кончиком языка, собирая кровь своего врага. С упоением наблюдаю, как сгущается тьма в глазах Ахметова.

Такое «да» ему подойдет?

Чувствую, как громадный орган подергивается, отзываясь на мой жест, упирается в низ живота. Сглатываю.

– Резкий у тебя разгон, - холодно бросает Ахметов, перехватывает мои запястья одной рукой, заводит вверх, вбивает в кровать над головой, буквально пригвоздив своей горячей ладонью. – От дрожащей целки до бывалой шалавы.

Но тебе же нравится. Нравится, сволочь. Тебе такое в кайф. Радуйся, пока можешь. Лови момент торжества. Мало осталось. Скоро взвоешь от боли. Клянусь.

Я тебя уничтожу.

– Выкладывай, - повелевает ледяным тоном. – Сколько хренов отсосала? Видишь здоровый болт и течешь? Слюнями захлебываешься?

– Ты знаешь, что я никогда и ни с кем ничего такого не делала, - отвечаю ровно. – Иначе бы не стал целовать.

Молчит. Дышит тяжело и рвано. Гад. Будто намеренно издевается, тянет с решением. Из мертвой хватки не выпускает, но и брать не спешит.

Урод. Взаимности хочет. Серьезно?! Да, черт бы его побрал. Взаимности. От меня. После всего. Проклятый извращенец. На этом и стоило сразу играть. Ему скучно быстро ломать. Ответа жаждет. Реального подчинения и покорности. Не вынужденного. Не взятого грубой силой. Настоящего, ничем не замутненного, искреннего.

Вот и обалдел от неожиданности. Отлично. Будет ему взаимность. Такая взаимность, что сдохнет от радости. Кровью своей подавится.

– Я хранила себя, - двигаюсь дальше по тончайшему льду. – Как ты сказал. Я бы сама никого другого близко не подпустила. Ненавижу тебя. Глупо отрицать. Сам понимаешь. Но я твоя. Такая судьба. Хоть с кольцом, хоть без. Твоя жертва.

Его оскал выглядит угрожающим. Проклятье. Гораздо более угрожающим, чем раньше, чем еще пару секунд тому назад.

– Боишься? – интересуюсь тихо, ощущаю, как замирает мое сердце. – Думаешь, опять зубы в ход пущу?

Мрачнеет и отпускает меня. Резко. Поднимается с кровати, выпрямляется во весь рост, издевательским кивком приглашает приступить к омерзительному действу.

Вряд ли ждет активности. Скорее «на слабо» берет.

Я сама от себя ничего не ожидаю. Укусить бы его, сомкнуть бы челюсти на вздыбленной плоти, доставить бы дикую боль. Но я жить хочу. Не факт, что при таком раскладе успею добраться до оружия. А вот Ахметов легко мою шею свернет.

Одна попытка. Одна-единственная. Надо действовать наверняка.

Отвлечь его и схватить пистолет. Отвлечь… наверное, я чокнулась. Обезумела от гнева и ярости.

Хватит. Поздно сомневаться. Назад дороги нет.

Приподнимаюсь и встаю на колени, стараюсь принять на постели такую позу, чтобы оказаться ближе к тумбе. Делаю вид, будто в клочках разорванной ткани путаюсь. Отбрасываю их подальше, перемещаюсь в нужное место.

Ощущаю раздражение Ахметова. Обнаженную кожу покалывает от его пристального взгляда. Мужчина напряжен и способен сорваться в любой момент.

Я обхватываю ладонью его член. Очень стараюсь представить, что совсем скоро таким же образом обхвачу пистолет, сомкну пальцы на смертоносном оружии. Эта мысль помогает преодолеть отвращение.

– Я не умею, - запинаюсь. – Не вполне представляю, как…

Замолкаю, осознавая, что не время болтать. Если ублюдок сорвется, то мой план полетит ко всем чертям. Ахметов на грани. Явно. Лучше заткнуться и действовать. Он и без того понимает, практики в подобных забавах у меня нет. Не ждет ничего особенного.