Жестокая свадьба
Шрифт:
Они и не затягивали, открыли карту и ткнули наугад в первый попавшийся областной центр. Южнее столицы, чтобы было теплее и больше солнца…
— Чудненько, у нас там хорошо налажены связи, — удовлетворительно кивнул Волошин и занялся переездом.
Везапно объявились адвокаты Баграевых с требованием аннулировать брак в судебном порядке. Основанием служило обвинение в нарушении процедуры заключения брака и утверждение, что брак предполагался фиктивным.
— Зачем суд? Я и так все подпишу, — удивилась Данка, когда Волошин сообщил эту новость.
— Уверена? Тут тоже
— Дядя Сережа, я хочу, чтобы этот мужчина навсегда исчез из моей жизни, — твердо сказала Дана. — И если можно сделать так, что он станет мне никем, я буду счастлива.
Волошин вгляделся в ее лицо и согласно кивнул.
— Хорошо. Тогда я поторгуюсь.
Откуда-то у Данки взялись адвокаты, они встретились с Баграевскими юристами и составили соглашение. В нем Дана признала фиктивность брака и подтвердила, что в ЗАГС они с Даниялом Баграевым приезжали в разное время, там не пересекались и вообще, она с ним едва знакома.
В обмен на это Баграевы пообещали использовать все свое влияние, чтобы удалить по максимуму из сети информацию о сорванной свадьбе и о самой Данке. Суд состоялся через несколько дней и признал брак Данияла Баграева и Дании Литвиновой недействительным.
То ли эта новость подкосила Дану, то ли все пережитое дало о себе знать, но чувствовала она себя ужасно. Постоянная слабость, тошнота, рвота, она не могла есть, ее преследовали запахи, от которых выворачивало наизнанку.
Они как раз только переехали и поселились в одной из служебных квартир, пока не найдется что-то подходящее. Ольга даже подумывала продать родительскую квартиру — все равно в ближайшие лет пять-десять путь в родной город был заказан — и купить жилье, а не снимать. Волошин посоветовал риэлтера, так что проблем с продажей не было.
Оля по рекомендации устроилась в стационар, в местном университете была кафедра иностранных языков, и Данкиными документами по переводу как раз занимались. Здесь их никто не знал и не узнавал, а чтобы не было вопросов, решено было сменить Дане имя и фамилию. Волошин идею поддержал.
— Согласен. Пусть Баграевы и подсуетятся с информацией, но все же лучше, когда на новом месте с чистого листа. Выбирай имя, девочка, а фамилию возьмешь материну, девичью.
Долго не выбирали — Дария Бондарь, что тут еще выдумывать? Оле менять фамилию необходимости не было — Богдан, услышав, что она уезжает, в тот же день предложил руку и сердце. Ольга пообещала подумать, но уже было ясно, что когда все уляжется, она и так сменит фамилию.
Как будто все налаживалось, вот только Данке с каждым днем становилось хуже. Оля сокрушалась, что пришлось так скоропалительно срываться с места — здесь она еще не успела обрасти знакомствами с коллегами. А Данке просто необходима была помощь хорошего психотерапевта-невролога.
Но однажды, глядя, как выворачивает сестру в ванной комнате, Ольга вдруг побледнела и прошептала:
— Данчик. А у тебя когда вообще были месячные?
Данка, содрогаясь всем телом и сипло втягивая воздух, привалилась к гладкому кафелю и пожала плечами.
— Не помню. После свадьбы точно не было, — в голове
Сестра помогла Данке дойти до кровати, выругалась сквозь зубы и побежала на кухню. Там долго перебирала упаковки с лекарствами, шелестела инструкциями, а затем заглянула в спальню.
— Я в аптеку. Скоро буду.
Вернулась в самом деле очень быстро с несколькими продолговатыми коробочками и отвела полуживую Данку в ванную. А потом они обе замерли, впившись взглядами в разложенные на бумажном полотенце пластиковые конструкции и обычные стрип-полоски — Оля подстраховалась и скупила все варианты, которые были в продаже.
— Как же это, Олечка, — прошептала Данка, вцепившись в сестру и глядя на проступавшие розовые, синие пары полосок и цифру «3+» на экране цифрового теста. — Что теперь делать?
— Вы что, совсем не предохранялись? — хмуро спросила Ольга.
— Что? А, нет… Совсем…
— Ты же понимаешь, что скорее всего ребенок пойдет в их породу? Ты вон какая белоснежка, а он доминантный, его гены твои задавят, как бульдозер. Ты готова к этому, Дана? Тебе его забыть нужно как страшный сон, а ребенок — это живое напоминание на всю жизнь. И ответственность.
— Я понимаю, — сдавленно проговорила Данка, продолжая смотреть на тесты, как на клубок ядовитых змей.
— А вдруг он узнает? Родственнички быстро подсуетятся, ты для них существо низшее и недостойное, кто тебе ребенка оставит? Дана, — Оля оторвала сестру от себя и заглянула в мутные глаза, — лучше сделать аборт.
— Не надо мне от него ребенок, Оль, — устало согласилась Данка, — его не будет…
— Я посмотрела, что ты принимала. Хорошо, что я не стала тебе бензодиазепины давать, там побочки вагон, но ты достаточно пила всякой дряни, чтобы нанести вред… плоду, — она запнулась, и Данка заметила, что сестра больше не называет ребенка ребенком. И почему-то это «плод» полоснуло больше всего.
— Что надо делать? — спросила безучастно.
— Поедем завтра в больницу, я сейчас попробую записаться на УЗИ. А там поговорю со своими, пусть направляют нас на аборт. Плохо, что я тут еще никого не знаю.
И снова полоснуло. Но Данка уже стала настоящим асом в умении отгонять тяжелые мысли, способные причинить боль. И эту полоснувшую отогнала, не в первый раз.
Оля созвонилась с коллегами, ее снабдили нужными номерами телефонов, она договорилась, что завтра к девяти они с Данкой будут в кабинете УЗИ. Пока сестра заваривала чай с имбирем, Данка сидела рядом за кухонным столом, прислонившись к стене, и ни о чем не думала. Она уже почти научилась.
Внезапно зазвонил телефон. Олин, Данкин давно валялся где-то отключенным, она уже и забыла, как им пользоваться. Девушки переглянулись, номер был незнакомый.
— А если это узист? — нахмурила брови Оля. — Может, там по времени что-то меняется?
Она приняла вызов, потом вдруг вытянулась, пальцы беспомощно стянули со стола салфетку и судорожно скомкали. Данка испуганно смотрела на сестру, та была непривычно бледной. И когда Ольга заговорила, она чуть не потеряла сознание.
— Да, я тебя слышу. Здравствуй, Даниял…