Жестокая Земля: Соло-Рекс
Шрифт:
Уманский хмыкнул.
— Эта версия звучит более здраво, хотя по сути — такой же бред, как предыдущая. Ты мне надоел, сборщик. И слов благодарности ты от меня не дождешься.
Парень пожал плечами и миролюбиво произнес:
— Я это переживу. Командор Джек, вы, кажется, что-то хотите у меня спросить?
— Угадал. — Джек прищурил серые, проницательные глаза. — Как тебе удается выжить в одиночку, сборщик?
Парень улыбнулся:
— Я не один. У меня есть помощник.
— Какой?
Сборщик сунул руку за пазуху куртки и вынул небольшого встрепанного зверька с серой шкуркой и вытянутой
— Его зовут Фарадей, — сказал он.
Тори округлила глаза:
— Это… обыкновенная крыса?
Парень покачал головой:
— Не совсем. Фарадей прошел генетическую очистку. Порог его выживаемости раз в десять выше, чем у обычной крысы. Кроме того, я вживил ему в мозг электромагнитные датчики. Они передают импульс, который улавливается специальными очками-локаторами. Я надеваю эти очки — и вижу то, что видит Фарадей.
— Черт… — Тори поморщилась. — Как же меня достала эта Клоака с ее фантазмами и чудовищами. Скорей бы вернуться на базу. Я соскучилась по настоящим вещам.
Сборщик посмотрел на нее удивленным взглядом и сказал:
— Вы до сих пор не поняли? Здесь, на Земле, нет ничего настоящего. Здесь все — имитация.
— Ты ошибаешься, сборщик, — сухо возразил командор Джек. — В Оазисах все, от дерева или куста до последнего кирпича, из которого построен каждый дом, реально.
Сборщик чуть прищурил свои небесно-голубые глаза и сказал:
— Не обманывайте себя.
Он достал из кармана сигареты, вытряхнул одну и сунул ее в обветренные губы. Затем обвел взглядом окрестности и проговорил спокойным, строгим голосом:
— Земля полна загадочных и неприятных мест. И места эти есть как в Оазисах, так и в Областях Незавершенного, и в Клоаках. Мы, сборщики, называем их Сбои.
— Сбои?
— Да. Сбои реальности. Бывают сбои пространственные. Бывают — пространственно-временные. Сбои — это места, где реальность создана с ошибкой. Серая мантия пытается воссоздать мир, который когда-то поглотила. Но иногда память изменяет ей, и вместо нормальных объектов, существующих по нормальным физическим законам, она создает нечто несусветное, из ряда вон выходящее.
— Почему же она не исправляет свои ошибки? — поинтересовался Клов.
Сборщик хмыкнул.
— Вероятно, она не считает их ошибками. А может, ей лень. Кто знает, что у серой мантии на уме?
— У нее нет ума, — возразил Уманский. — Чего я не понимаю, так это нарушения физических законов. Физические законы универсальны для всей Вселенной. Как серой мантии удается их нарушать?
Сборщик затянулся сигаретой и выдохнул вместе с дымом:
— Во Вселенной нет ничего универсального. В нашей части Вселенной действуют одни законы, в другой ее части — другие. Более того, те законы, к которым мы привыкли, не являются чем-то раз и навсегда данным. Вселенная постоянно эволюционирует, меняется. А ее физические законы — это всего лишь ее привычки. Но со временем меняются даже привычки.
— Ты хочешь сказать, что физические законы, которые были справедливы для мира десять миллионов лет назад, в наше время уже не являются актуальными?
— Разумеется.
Уманский нахмурился. Несколько секунд он хранил молчание, после чего недовольно проговорил:
— Меня больше интересуют Сбои, чем научная концепция
— К счастью, не очень часто, — ответил сборщик, пуская дым и поглаживая ладонью взлохмаченного Фарадея, дремлющего у него на плече. — Но если попадешься в место Сбоя, шансов уцелеть у тебя будет крайне мало.
— Почему серая мантия делает это? — спросил Клов. — Зачем она пытается вернуть нам наш мир?
— Одно из двух. Либо она хочет нас сожрать, и для этого заманивает на Землю, либо…
— Либо что?
— Либо она чувствует себя одинокой.
— Серая мантия не может чувствовать, — отрезал Уманский.
— Да ну? — усмехнулся сборщик. — Это она тебе сказала?
Он снова затянулся сигаретой и задумчиво произнес:
— Четыреста лет серая мантия была единственным, что осталось на Земле. Она добилась власти над средой и сама стала ею. Но несколько лет назад она остро ощутила свое одиночество. И как только это произошло, одиночество стало невыносимым. Она, как ребенок, который прогнал друга за то, что тот трогал его игрушки. Оставшись один, ребенок начинает скучать и думать о том, как бы вернуть друга обратно. И он готов ради этого на все.
— Даже отдать ему игрушки? — спросила Тори.
Сборщик посмотрел на нее веселым взглядом и кивнул:
— Да. Как сказал бы телеоник Моузес, «Бог тоже может страдать от одиночества».
Путники насторожились.
— Ты знаешь телеоника Моузеса? — глухо спросил Джек.
— Знал когда-то. Мы вместе проходили насильственную регрессию в Центре психологической помощи на Гее-Регине. Хороший был парень, только слишком религиозный.
Уманский дернул щекой:
— Все ваши предположения — бред. На самом деле суть коллизии проста. Во Вселенной действуют две силы — энтропия и эволюция. Первая разрушает мир, стремясь вернуть его к простоте и первоначальному хаосу, вторая — совершенствует Вселенную, заставляет ее становиться сложнее, утонченнее и упорядоченнее. Эти две силы пребывают в постоянной борьбе. Когда серая мантия уничтожила земной мир, она была орудием энтропии. Но теперь пришло время созидать. За ночью всегда следует день, за зимою — лето. Таков непреложный закон Вселенной.
— Твое объяснение слишком просто, чтобы быть правдой, — парировал сборщик.
Уманский насмешливо блеснул очками.
— Я ученый, а ты — бродяга и врун. Мое орудие — логика, твое — фантазия. Нам не о чем спорить.
Клов пропустил выпад техника мимо ушей. Глядя на сборщика, он громко и четко спросил:
— Если серая мантия страдает от одиночества и ищет случая привлечь наше внимание и угодить нам, то для чего она творит Клоаки? Неужели она не понимает, что Клоаки — это оживший ад?
— Серая мантия не знает нас, — сказал сборщик. — Пытаясь нас понять, она видит нас целиком, со всем, что в нас есть. Она не в состоянии отделить рациональное от иррационального, разум от души, а сон от яви. Она просто не ведает, что творит.
Уманский посмотрел на сборщика с нескрываемым презрением.
— Да ты просто мастер словоблудия, — произнес он насмешливо.
— Что ж, — подбил итог командор Джек, — в таком случае, будем считать, что она добилась своего. Но что последует дальше?