Жестокая жара
Шрифт:
Они начали с печального: Юджин выразил Никки соболезнования по поводу гибели матери, заговорил о том, что не мог поверить в смерть Николь, а теперь и Тайлера Уинна.
— Мне позвонили насчет Тайлера в воскресенье утром. У меня до сих пор голова идет кругом. — Он выдавил улыбку и выпрямился. — Однако это напомнило мне слова Оливера Уэнделла Холмса: [126] «Хорошие американцы после смерти попадают в Париж».
Никки нашла интересным тот факт, что его по-прежнему держат в курсе относительно старых друзей.
126
Оливер
— Могу я спросить, кто сообщил вам о смерти Уинна?
— Я не буду называть его имя. Скажем так, наш общий знакомый.
— Вы были близко знакомы с Тайлером Уинном? — продолжала она.
— Одно время — да. Мы не виделись уже — я даже не знаю сколько, сто лет. Однако он из тех людей, которых нелегко забыть.
— Мне кажется, мы подходим к цели нашей беседы. Вы ведь состояли в сети «Няньки», которой руководил Тайлер и где работала моя мать?
— Не подумайте, что я отказываюсь сотрудничать, детектив, мне очень хочется вам помочь, — произнес Саммерс, — но вы ставите меня в крайне неудобное положение.
— Вы принесли клятву не разглашать секреты? — спросила Хит.
— Мне это не нужно; я скрытен от природы. Это не только профессиональное, у меня свои принципы. — Он заметил ее разочарование. — Но не отчаивайтесь. Ради дочери Синди я могу нарушить правила. Стану говорить в общих чертах. А отрицания мои будут весьма красноречивы. Например, на заданный вами только что вопрос могу ответить: я дал клятву не отвечать ни на какие вопросы. И это говорит вам именно о том, о чем вы хотите узнать, верно?
— Именно, — сказала Никки.
Саммерс заметил, что Рук по привычке рассеянно играл в чехарду ножом и ложкой, и укоризненно посмотрел на него. Рук прекратил свое занятие и произнес:
— Ух ты, чувствую себя участником вашего шоу. Видела, Никки? Я только что заработал Взгляд Саммерса, — и он умоляюще обратился к телевизионному дворецкому: — Скажите мне какую-нибудь характерную фразу. Ну пожалуйста, только одну. Прошу вас!
— Очень хорошо. — Саммерс приподнял бровь и высокомерно произнес: — «Какая невоспитанность».
— Великолепно, черт возьми! — Рук радостно рассмеялся, но, поймав холодный взгляд Никки, пробормотал: — Продолжайте. Пожалуйста.
Хит сформулировала свой вопрос согласно новым правилам.
— Скажем так… предположим, вы работали в этой сети… вы не можете вспомнить какие-нибудь имена врагов, в дома которых внедряли агентов?
— Если бы я действительно являлся сотрудником этой сети, я бы рискнул предположить, что не все люди, за которыми шпионили, являлись врагами Америки. Сбор разведданных — специфическое занятие; не все сведения можно получить по официальным каналам, поэтому объектами наблюдения могут быть и дипломаты, и бизнесмены, обладающие нужной информацией. Или просто друзья и знакомые врагов.
— А как насчет моей матери? Если бы вы были знакомы с ее деятельностью, вы бы знали имена «объектов», в домах которых она работала?
— Мне очень жаль. Если бы я их и узнал, то не стал бы держать в памяти. Это истинная правда. У меня хватало бы собственных забот.
— А
— И опять же я не могу этого сказать.
— И с Николь Бернарден то же самое?
— Боюсь, что да.
Рук заговорил:
— Можно мне тоже поиграть с вами в загадки? Вы сказали, что если бы вы получили такую информацию, то не стали бы запоминать ее. Но если бы вы все-таки знали, чем занимается ваш коллега-шпион, то каким образом вы — или другие сотрудники — могли обмениваться данными?
— Ловкий ход, мистер Рук.
— У меня уже голова болит от всего этого, — отозвался тот.
— Думаю, что для шпионов, как и для любых других молодых людей в Европе, связанных дружбой, общение было очень важно. «Твиттера» тогда еще не существовало. Скорее всего, они пользовались собственной системой связи. О письмах и телефонных разговорах речи не было, поскольку все это прослушивалось и просматривалось, так что… — Он смолк и подмигнул. — Эти предприимчивые молодые люди наверняка сообщали друг другу о своем местонахождении и передавали важную информацию через секретные почтовые ящики. Будем называть их «тайниками».
— Тайник, — повторил Рук. — Вы имеете в виду нечто вроде кирпича с отметкой, сделанной мелом, который легко вынимается из стены на пустынной площади?
Знаменитый дворецкий состроил кислую гримасу.
— О, прошу вас. Мы же не в сериале «Напряги извилины». [127]
— Тогда как? — спросила Хит.
— Могу предположить, — снова подмигнул дворецкий, — что у каждого члена группы имелся свой отдельный ящик, и он (или она) находил какой-то уникальный способ сообщать о его местонахождении, чтобы плохие парни не смогли ни о чем догадаться.
127
«Напряги извилины»— американский комедийный телесериал, пародия на шпионские фильмы (1965–1970).
Перед глазами Никки возникли перевернутые вверх дном квартира матери и дом Николь. Она вспомнила телефонный звонок Бернарденам от неизвестного мистера Сикреста, который искал пакет.
— А вдруг у моей матери или Николь были такие тайники не только в Европе? Допустим — чисто гипотетически — здесь, в Нью-Йорке?
— Этого я не могу знать. Ко времени ее убийства я бы все равно оставил работу в разведке — если бы работал там, конечно, — и он опять подмигнул.
— Когда бы это могло произойти? — спросил Рук.
— В конце девяностых, — и он с усмешкой добавил: — Предположительно.
— Но вы еще находились в Европе, когда была убита мать Никки?
— Именно там я услышал о трагедии. Да. — Саммерс обдумал вопрос и обратился к Руку: — Вы хотите узнать, есть ли у меня алиби?
Он обернулся к Никки.
— Так в этом все дело? Я попал в подозреваемые?
— Вовсе нет, — успокоила его Хит.
— А у меня возникает такое чувство. И должен сказать, что как человек, который пришел сюда из уважения к вам и который вам полностью доверяет, я оскорблен. В следующий раз мы будем беседовать в присутствии моего адвоката. Прошу прощения.