Жестокие ангелы

Андерсон К. Лерой

Мы сидели там, испытывая неловкость, обременённые грузом истории, но были не в силах отпустить ладони друг друга. Я помнила всё — каждый раз, когда он вытаскивал меня из состояния глубочайшего отчаяния, каждый раз, когда я сражалась с ним, плакала и требовала от него так много… И вот сейчас — ещё одно требование. И это при том, что я сделала то, чего поклялась не делать никогда.

Мои доводы были обоснованными. Мой долг — неоспорим. Но это не меняло того факта, что я когда-то поклялась, что больше не

вернусь в стражи. У Дэвида были свои пределы. Только он желал слишком многого. В отличие от некоторых людей он не мог бесконечно выносить истязаний.

Вот в чём была проблема. Он бы умер за детей. И за меня. Но страдать из-за нас — нет. Во всяком случае, недолго. Или не без причины, которую он мог бы полностью постичь.

Было ли это немного слишком? Было ли несправедливо? Да, я в этом абсолютно уверена. Но мысль продолжала звенеть в моей голове в этой гнетущей тишине. Внезапно мне стало не хватать Дилана. Он знал бы наверняка, что нужно сказать в эту минуту. Он взял бы меня за руку и не дал чувствовать себя такой одинокой в присутствии мужа.

Но Дилана больше нет. Он ушёл. Ушёл навсегда, далеко, как и Бьянка.

— Останься со мной, Дэвид, — неожиданно попросила я. Дэвид не был связан с кровью и болью. Дэвид был связан с солнечным светом, миром и свободой. Я могла насладиться этим в последний раз. Я попросила не слишком много.

Он подумал, взвешивая то, что мог прочесть в моих глазах.

— Я останусь на ночь, — сказал он.

— А завтра?

— Завтра ты вернёшься к своей прежней жизни, и даже если там есть пространство для меня, то вряд ли будет время. Я вернусь домой.

Это было честно. Не то, что я хотела услышать, но всё, что я имела право попросить. Не знаю, кто из нас первым прильнул к другому, но мы обнялись и долго-долго не отпускали друг друга.

Когда, наконец, нашла в себе силы отодвинуться от Дэвида, я произнесла:

— Есть пара вещей, о которых мне надо позаботиться прежде всего. Когда всё закончится, я буду ждать тебя в Палмер-Хаус, идёт?

Он кивнул:

— Идёт. Дети сердятся. Не только Джо, как понимаешь. Она позвонила Элли и Дэйлу. Они просто в ярости.

— Меня это не удивляет. Они, наверное, сейчас переговариваются, стараясь решить, что же им делать с Матерью.

— Ты обязана объясниться с ними.

— Да.

Он ещё раз кивнул:

— Ладно, тогда. Я съезжу проводить Джо на самолёт и скажу ей, что ты будешь на связи, пока не произойдёт что-нибудь ещё.

— Она не захочет улетать.

Мелькнула его улыбка. Она была горестно-радостной.

— Так что ж в этом нового? — Он коснулся моей руки кончиками пальцев и ушёл.

Я не стала сидеть и дожидаться, пока он уйдёт. Мной овладело что-то наподобие непреклонной решимости. Я поднялась и пошла по направлению к боковой лестнице. Уверенно

прошагав вниз по ступенькам, прошла через двери и снова оказалась в холле. Я начисто лишилась периферического зрения. Могла видеть лишь то, что было впереди меня. На моём пути никто не попадался. Ничего не останавливалось передо мной. Дверь в кабинет Мисао открылась до того, как я успела протянуть к ней руку.

Он по-прежнему сидел за столом. Клянусь, он даже не поднял глаз. Он ждал меня, сукин сын. Более того, вместе с ним меня ждали и Сири с Виджеем.

— У меня оплата за труд и пенсия третьей степени. Всё это переходит в собственность моих детей, — заявила я. — Если я буду госпитализирована или убита, они получат то, что мне причитается, и будут получать пожизненно, а потом это право будет передано наследникам первого поколения, и так на тысячу лет. Вы согласуете это с бухгалтерами и легализуете решение.

Мисао кивнул.

— Также вы оплачиваете все мои расходы, пока я прохожу переподготовку. Все. Если я захочу мяса коровы, откормленной исключительно зерном, или икры три раза в день, пока мы ещё не приступили к работе, вы заплатите и за них.

Он снова кивнул, и я резко выдохнула:

— Есть ещё одно.

— Да? — Даже сейчас в голосе Мисао не проскользнуло и тени нетерпения.

— Я не хочу иметь спутника. — Мой голос снова обрёл уверенность и отчасти силу. Таким оно было. Моё обычное состояние. Даже призрак Бьянки не мог бы с этим поспорить. — Если вы потребуете, чтобы у меня был спутник, я откажусь от этой миссии.

«Насколько ты нуждаешься во мне, Маршал-Стюард? Настолько, что готов сделать исключение и отойти от правил?»

Виджей переминался с ноги на ногу. Я чувствовала, как сильно он хотел выразить свой протест. Интересно, о чём его спутник нашёптывал ему в этот момент?

Мисао всего лишь моргнул, глядя на меня. Думаю, что я молилась, но, клянусь собственной жизнью, не знаю, о чём именно.

— Отлично. Я гарантирую, что для вас будет сделано исключение.

В моём мозгу раздался звук громко захлопнувшейся двери. Это был мой единственный выход, мой последний шанс, а он даже не спорил.

«Ряди всего святого, Господи, почему он даже не спорит?»

Мисао поднялся на ноги. Он дотронулся до пульта на поверхности стола, и прямо передо мной загорелся красный квадрат. Я почувствовала зуд в ладони. Положила её на гладкую, прохладную поверхность стола. Красный свет проник сквозь кожу и кровь, и кончики моих пальцев стали светиться.

— Вы Тереза Линн Дражески? — спросил Мисао.

— Да.

— Готовы ли вы торжественно поклясться этой жизнью и теми, что грядут, что будете верой и правдой хранить и защищать законы и конвенции Объединённого мирового правительства Земли?