Жестокие игры мажора
Шрифт:
Его ледяные серые глаза снова находят мои.
— Извращенец, — шиплю я.
Багиров с обманчивой нежностью подцепляет прядь моих волос и убирает мне за ухо, чтобы наклониться к нему и прошептать:
— Этой ночью ты кончила, потираясь о член этого извращенца. — Он проводит носом по моему виску, а я нервно икаю, вдохнув его фирменный запах мяты и сигарет. — Признайся, это твой первый оргазм, который отключил тебя на всю ночь?
Я вспыхиваю от кончиков пальцев ног до корней волос.
Ему обязательно быть таким высокомерным?
И
— Я терлась и о более выдающиеся… — я запинаюсь, и это делает его чертову улыбку шире.
— Более выдающиеся? — подначивает он, будто я говорю что-то смешное.
— Члены! — цежу я сквозь зубы, чувствуя, как стыд пузырится в горле. Но я хочу сбить с напыщенного мажора спесь. — Серьезно, Багиров, со мной случались более запоминающиеся оргазмы.
Я вижу, как его челюсть дергается, как бы предупреждая меня.
— И сколько же ты запомнила?
Я должна почувствовать перемену в его настроении, но отступать уже поздно. Может, хоть это заставит его потерять ко мне нездоровый интерес?
— Много.
— Слишком абстрактно.
Я стискиваю зубы, закипая от стыда, в который сама себя и толкаю, как черт вилами.
— Двадцать, — выпаливаю я, чувствуя себя идиоткой, — не знаю, может, больше! Отпусти меня!
Я наблюдаю за выражением лица Багирова, но оно останется бесстрастным.
— Двадцать, — повторяет он, а потом сжимает предплечье грубее и дергает на себя, чтобы усмехнуться мне в ухо: — Если я узнаю, что ты обманула меня, Ведьма, выебу так, что твои двадцать сотрутся из твоей памяти на хуй. Или из твоего воображения.
Я задыхаюсь от услышанного, а потом он толкает меня так, что я охаю и заваливаюсь на кровать.
— Твои вещи в душевой на сушилке. У тебя пять минут.
Глава 16
Одевшись во все сухое и, кажется, даже выстиранное? – неважно, я выхожу из комнаты. Для меня одно то, что Багиров вообще повесил мои вещи сушиться, уже потрясение. Мажоры умеют думать о ком-то кроме себя? Невозможно. Этим утром я не готова к открытиям. Тем более таким шокирующим.
Спустившись на первый этаж, я закрываю нос толстовкой, потому что здесь пахнет отвратительно. Перегар, затхлый запах сигарет и кучи мусора. Этому дому не поможет даже мистер Пропер.
Я вздрагиваю, когда прохожу мимо дивана в гостиной и замечаю на нем храпящее тело.
Господи, скорее домой.
Наконец я выбираюсь на улицу и как можно быстрее бегу по газону к знакомому внедорожнику.
Багиров уже сидит за рулем и, натянув козырек кепки на лицо, листает что-то в телефоне. Там явно что-то поинтереснее меня, потому что на мое присутствие он никак не реагирует, даже когда я захлопываю за собой дверь.
Я тоже не горю желанием заводить разговор, поэтому, смущенно натянув рукава толстовки на ладони, зажимаю их между коленей.
— Пристегнись, —
Немного помешкав, я все-таки пристегиваюсь и наблюдаю, как длинные татуированные пальцы поворачивают ключ и машина оживает с глухим рычанием.
Какого, блин, черта он пытается быть милым? Хотя «милый» – последнее слово, которое можно соотнести с этим парнем, но все же! Он вытащил меня из бассейна, не дав утонуть, спас меня от моих внутренних демонов и от позора, который мне и без того обеспечен. Я промолчу о том, что произошло в душе и после…
Уму непостижимо. Я оправдываю парня, который и втянул меня во все эти неприятности. Но хуже всего, что я собираюсь еще и поблагодарить его.
По крайней мере, я попытаюсь. Не хочу чувствовать себя должницей. Но для начала, наверное, мне стоит извиниться…
Я резко выдыхаю и закусываю нижнюю губу.
Я слишком много думаю.
Судя по всему, Багирову вообще по фигу. Но проблема в том, что мне – нет.
— Послушай, я так не могу… — я ерзаю на месте и, не зная куда деть руки, убираю нерасчесанные волосы за уши. — То, что я наговорила тебе про твоего отца… мне жаль, я не имела права трогать твою семью… Да и вообще… — я дергаю ногой, — это было низко. Прости.
Фух. Ну вот и все. Я сказала это. Ничего ведь сложного, правда?
Вот только тишина в ответ немного смущает.
Украдкой я поглядываю на молчаливого Илая, который ведет машину и, видимо, не собирается облегчать мне задачу.
Проглотив комок в горле, я продолжаю.
— И спасибо тебе за то, что спас меня, — выдаю на одном дыхании, которое в следующее мгновение замирает в груди…
— Мне не нужны твои извинения, Ведьма. — Даже не смотрит на меня. — Но у тебя есть то, что мне интересно. Расскажи, и мы будем в расчете.
Мои глаза практически лезут на лоб. Вот что за говнюк?!
— Я вообще-то искренне извинилась, — едва не рычу и, сложив руки на груди, отворачиваюсь к окну. — А ты опять ведешь себя как высокомерный мудак.
— Я тот, кто я есть.
Фыркаю, закатывая глаза:
— Очень рада!
С его стороны прилетает приглушенный смешок:
— В душе я тебя полностью устраивал.
Я снова распахиваю глаза и забываю сделать вдох. Не хочу, чтобы его слова смущали меня, но ничего не могу с этим поделать, поэтому я отворачиваюсь к окну и решаю прикусить свой язык.
Однако у Багирова другие планы…
— Наш мир устроен так, что если ты хочешь что-то получить, то для этого нужно что-то сделать. — Я хмурюсь. — Так вышло, что вчера я сделал для тебя как минимум три вещи. — О, кажется, я понимаю, к чему он ведет. — Я защитил тебя от своего друга – это раз. Я вытащил тебя из бассейна – два, ну и твой самый незабываемый, разумеется, из всех предыдущих двадцати, оргазм – три.
Жар кусает мои щеки, а дыхание дается с трудом. Если бы могла, я бы слилась с сиденьем. Вот зачем он напомнил о моем дурном языке?