Жестокие игры мажора
Шрифт:
— Никаких… телодвижений, ты помнишь? — шепчу я дрожащим голосом.
— Я помню, — хрипло выдыхает он и прижимается носом к моей шее. — Но на поцелуи ведь запрета не было?
Я прикрываю глаза. Сердце долбит по ребрам. Голова идет кругом.
— Не было, — тихо срывается с моих губ.
Илай отстраняется, но только для того, чтобы обнять мое лицо большими ладонями и повернуть к себе.
— Хорошо. — Он кивает и снова целует меня, кружа голову своим мужественным вкусом, но, когда я чувствую, как он задирает мне юбку и цепляет сильными пальцами колготки,
Нервная дрожь пробегает по моему телу и собирается жаром внизу живота.
Багиров вновь завладевает моими губами в маниакальном поцелуе, словно хочет отвлечь меня от того, как он начинает стягивать колготки вместе с моими трусиками, но я уворачиваюсь от поцелуя и впиваюсь в его руку короткими ногтями.
— Поцелуи не предусматривают снятия одежды, — хриплю я, сильнее царапая его запястья. — Ты обещал поработать над своими манерами.
Илай останавливается, его ноздри раздуваются, а сам он смотрит на меня тяжелым взглядом, медленно облизывая свои влажные губы после нашего поцелуя, и я чувствую, как между ног скапливается пульсирующий жар. Господи…
— У нас не было договора, где заканчиваются поцелуи, — его пальцы скользят под подол моей юбки, после чего Илай прижимается носом к моей шее, прикусывает кожу и новый всплеск удовольствия разливается внизу живота.
У меня перехватывает дыхание, и я роняю голову на диван, неосознанно предоставляя ему больший доступ к чувствительным зонам.
И Багиров пользуется этим, всасывая мою кожу и кусая ее, пока вокруг меня не начинает кружиться пространство.
Мне становится так жарко, что каждый новый вдох обжигает легкие. На лбу выступает пот. Нервные окончания пульсируют под разгоряченной кожей, и я выгибаюсь к нему навстречу, как проклятая попрошайка.
Илай рычит у моего горла. Моя грудь вздымается. Боже. Он сумасшедший.
— И давай начистоту, — его теплое дыхание щекочет шею. — Тебе нравятся мои поцелуи.
— Н-нет… — это самая слабая ложь, от которой мои бедра сжимаются сильнее.
В глубине души я знаю, что это неправильно. На тысячу процентов неправильно. Что я здесь. С ним. Наедине в этой шикарной богатой квартире. На диване, который стоит дороже моих органов. Но кого это волнует, кроме моего отчаянного кусочка разума?
Явно не Илая, и не мое глупое тело, которое ни черта не понимает и предает меня. Нравится мне это или нет. Горячий рот Багирова впивается в мое горло, и я теряю тихий стон. Ах, черт. Мне это нравится.
— Такая маленькая лгунья, — усмехается он напротив моей пульсирующей венки и в следующее мгновение касается ее губами, а я понимаю, что мне конец.
Это фиаско.
Я больше не хочу бороться с притяжением, которое становится слишком очевидным для нас обоих. Но никто не говорит о нем.
Вместо этого пальцы Багирова скользят под пояс юбки, смещают его выше, на мой подрагивающий живот. Я всхлипываю и начинаю ерзать. Боясь и одновременно
А дальше Илай находит пальцами пуговицы моей блузки и, не прекращая обжигать поцелуями мою шею, расстегивает так осторожно, что я чувствую итог его действий, только когда он отстраняется и распахивает ее, обнажая мой топик, скрывающий маленькую грудь.
Я тут же пытаюсь прикрыться блузкой обратно, это, наверное, выглядит глупо, ведь он уже все видел, но Багиров перехватывает мои запястья и поднимает на меня мрачный взгляд грозовых глаз.
— Не прячься от меня.
20.2
Я нервно сглатываю, наблюдая, как он ленивыми движениями упирается руками в диван по обе стороны от моей головы и снова приближается к моим губам своими, чтобы раскрыть их языком и забрать мой невысказанный протест, как пират, укравший себе чужестранку и заявивший на нее права.
— Я хочу видеть тебя, — хриплый низкий голос обжигает вместе с еще одним требовательным, но мягким поцелуем.
— Ты уже видел, — тихо шепчу я, царапая пальцами замшевую обивку дивана.
Багиров нежно прикусывает мою нижнюю губу и тянет на себя, после зализывая укус голодным языком.
— Хочу еще. Можно? — он соскальзывает губами на мой подбородок и теперь прикусывает его, вырывая из меня прерывистый вздох. Будто этот парень нуждается в моем разрешении.
Я ничего не отвечаю, пытаясь не разучиться дышать. Но я так же ничего не делаю, только ахаю, когда Илай медленно подцепляет пальцами хлопковый топ и стягивает его вниз, обнажая сначала один сосок, затем второй. От прохлады они тут же напрягаются и превращаются в пики, выпрашивающие его прикосновений.
Задыхаясь, я смотрю на обжигающий взгляд Илая и на то, как дергается кадык на его широкой шее.
На мгновение он поднимает на меня почерневшие глаза, и я вижу в них ад, в котором горю вместе с ним.
Это должно меня напугать, но сейчас чувство страха, как бензин, разжигает пламя вокруг нас сильнее.
Илай сжимает мою талию и подтягивает меня ближе к себе, пока я беспомощно хватаю ртом воздух, предчувствуя неизбежное столкновение.
— Ты только посмотри на себя, — рычит он, водя большим пальцем по моему дрожащему животу. — Твои соски так и просятся в мой рот.
О боже.
Я глотаю удушливый звук и отворачиваю голову в сторону, понимая, что краснею, ошпарившись об его грязные словечки.
— Обязательно… быть… таким… пош… Ах…
Меня обрывает холодная струйка воздуха, царапающая сначала один сосок, затем второй.
А он еще даже не коснулся их.
Только подул.
Но этого достаточно, чтобы почувствовать себя ошеломленной и сокрушенной чувствительной дрожью.
— Илай… — но я снова не успеваю договорить.
Гортанный стон касается одной из моих чувствительных вершинок раньше, чем горячий рот смыкается на ней, и меня пронзает электрическая паутина ощущений.