Жестокие принципы
Шрифт:
И вновь улыбка, которую мужчина даже не делает попыток скрыть. Чувствую неприятный холодок, спускающийся к конечностям, и хочу протиснуться к выходу, но Армен останавливает.
– А вы правда можете? То есть вас или вашу тётю такой вариант устроит?
– Конечно, устроит, Леночка, – все слова с придыханием, рокочущим голосом, который смакует каждую букву моего имени. – Но взамен я кое-что попрошу. Несущественное, простое, совсем несложное…
– Я всё отработаю. Могу допоздна, без выходных. Дополнительно зал убирать и даже в качестве охранника здесь оставаться, если вас…
Мужчина наклоняется ниже, оттесняя меня в угол, где стоит стеллаж с посудой.
– Нет, Лена. Всё просто:
– Ч-что?
– Такая красота не должна прятаться в маленькой комнатке.
Проводит тыльной стороной ладони по щеке, вызывая отвращение, а когда до меня всё же доходит всё произнесённое Арменом, я стараюсь его оттолкнуть и метнуться к двери. Но он сильнее, поэтому одним движением возвращает на место, прижимая к себе и покрывая шею поцелуями.
– Ну же, Леночка, будь хорошей девочкой. – Бью его в грудь что есть силы, вырываясь. – Блондинки – моя слабость. А ты такая сладкая и сочная, – лезет слюнявыми губами в мой рот, и я успеваю укусить его язык.
Пока он матерится, замахиваясь на меня, отталкиваю, и мужчина с грохотом валится в угол на ящики с посудой. Хватаю вещи, вылетаю в зал, встречаясь со встревоженным взглядом моего ребёнка.
– Мамочка, тебе плохо?
– Хорошо, – выкрикиваю и, схватив Тасю, бегу прочь от этого чёртового места и мужчины, который настойчиво требовал близости.
Во рту всё ещё гуляет его вкус, и я несколько раз вытираю рот платком, чтобы избавиться от тошнотворного ощущения. Тащу дочь за руку, и она с трудом поспевает за мной. Теряюсь в направлении, но сейчас мне всё равно, главное – найти безопасное место и отдышаться. Неожиданно на меня кто-то налетает, и я, сбитая с ног, падаю, роняя сумки и пакеты.
– Ой, девушка, простите. – Передо мной женщина лет сорока, которая бегает вокруг и помогает мне подняться. – Я не нарочно, спешила…
– Да ничего страшного, – пытаюсь улыбнуться, но ушибленное бедро простреливает болью, и я издаю жалобный стон.
Вокруг меня разбросаны пакеты, а Тася собирает вещи, которые вывалились на тротуар. Женская сумка перевёрнута, наспех поднимаю всё, заталкивая обратно кошелёк и документы. Виновница моего падения присоединяется, и вместе мы быстро справляемся с проблемой.
– Ещё раз простите, я не хотела.
– Бывает, – пожимаю плечами.
Ещё пару раз извинившись, она идёт дальше не оборачиваясь, а затем и вовсе пропадает за углом.
Куда идти? Ночь, январь, мороз, а я на улице с ребёнком. Запоздалая идея даёт надежду: позвонить Свете, своей напарнице. У Армена она работает недавно, но мы с ней сблизились, нашли общий язык и подружились. Она мало что рассказывала о себе, да и я никогда не делилась подробностями своей жизни и проблемами, с которыми сталкиваюсь ежедневно, но иного выхода нет. Долго роюсь в сумке, а достав телефон, готова разрыдаться: экран разбит, покрывшись мелкой сеткой осколков, а кнопки не реагируют на нажатие. Старенький телефон, который Рома купил мне, когда родилась Тася, сегодня закончил своё существование. Предполагаю, именно падение моей сумки испортило аппарат. Адрес Светы я не знаю, и, кроме номера, никаких иных данных у меня нет.
– Мам, я замёрзла, – всхлипывает Тася, дёргая меня за руку. – Кушать хочу…
Я понимаю, что стою посреди огромного города с кучей вещей и маленьким ребёнком, не понимая, куда идти. Некуда. Не к кому. Мне бы немного времени, чтобы отдышаться, подумать, решить, как действовать дальше. Совсем чуть-чуть…
Громкий гудок поезда привлекает моё внимание, а оглядевшись, понимаю, что я недалеко от железнодорожного вокзала,
В здании вокзала многолюдно, но главное – тепло. Множество кресел рядами, чуть дальше лавки, скромная кафешка, несколько торговых павильонов, большое табло с расписанием прибывающих поездов. Направляюсь в дальний угол, где свободно несколько мест и тихо. Перед кассами очередь из трёх человек, а ожидающие пассажиры заняты своими делами, не обращая внимания на девушку с ребёнком и сумками. Здесь каждый с багажом и никому нет дела, кто заходит и выходит из здания.
– Мам, я писать хочу. – Тася указывает на дверь туалета, и я понимаю, что ребёнок уже несколько часов таскается со мной по городу, ни разу не пожаловавшись на неудобства.
– Пойдём.
В туалете, как ни странно, никого. Оставляю сумки, веду дочку по нужде, а затем мою холодные ручки и лицо.
– А теперь кушать. – Стоило отогреться, как у ребёнка просыпается аппетит.
– Сейчас купим.
Издалека рассматриваю меню кафешки, замечая булочки, пирожки и слоёнки. Хоть что-то, чтобы забить голод, а ещё сок, яблочный, Тасин любимый. Ныряю рукой в сумку и сглатываю. Выворачиваю содержимое на кресло, перебирая вещи, и не нахожу кошелька. Точно помню, как подняла его с тротуара и положила вместе с документами, но последние на месте, а кошелька нет. Оседаю на кресло, припоминая инцидент с падением, и меня осеняет – его вытащила та женщина. Столкновение было неслучайным, возможно, спланированным для дальнейшей кражи содержимого сумки. Закрываю голову руками, обречённо склонившись к коленям. У меня не осталось ничего: бабули, жилья, денег, телефона, возможностей дать своему ребёнку хотя бы ночлег…
– Мамочка, не плачь. – Маленькие ладошки стирают слезинки с моего лица. Тася целует меня в щёку и гладит по голове, успокаивая.
Невероятно, четырёхлетняя дочь заботливо и ласково обнимает, приговаривая, какая я у неё замечательная и любимая. Ради таких моментов я существую, отдавая всю себя кусочку моего счастья. Ради неё же не могу опустить руки и продолжу бороться. Ищу платок и, на моё счастье, нахожу в кармане куртки четыреста рублей. Радуюсь, словно ребёнок, тому малому, что сейчас держу в ладони. Покупаю Тасе пирожок и сок, и ничего для себя, понимая, что дальше лишь неизвестность, а это последние деньги, которые у меня имеются. Ест дочь с аппетитом, не забывает предложить мне. Отказываюсь, убеждая, что сыта. Моя основная задача – накормить её, а я потерплю. Смотрю на вокзальные часы, на которых время давно перевалило за полночь. Тася зевает, с трудом держит глаза открытыми, но я беру дочку на руки, чтобы она уснула. Шепчу ласковые слова, глажу по голове и убаюкиваю, а когда засыпает, вновь погружаюсь в собственные мысли.
Завтра пугает своей неизвестностью и туманностью моего положения, где я одна без жилья, денег и знакомых, которые бы мне могли помочь. Не знаю, каким будет наше будущее, если вообще будет, исходя из положения, в котором оказались. Сейчас понимаю, что квартиры мы лишились по вине Ромы, который, как мне кажется, подделал подпись бабули и продал жильё. Думаю, что новые владельцы напоили мужа или припугнули, заставив подписать документы. Сумма, которую я видела в договоре, мизерная для жилья в большом городе. Конечно, не центр, но и не окраина, где за такие деньги можно разве что комнату в общежитии купить, не больше.