ЖЕСТОКИЕ РОМАНТИКИ ПРОТИВ КРОВАВЫХ ГЕГЕМОНОВ. Том 7.
Шрифт:
18 декабря 1922 года в отсутствие Ленина прошел пленум ЦК РКП(б), обсудивший вопросы создания СССР. Этот пленум ЦК принял ленинский проект Союзного договора и решил, что этот проект нового государства должен быть утвержден Союзным съездом Советов, открытие которого назначили на 30 декабря 1922 года. Подчеркну — был принят не сталинский проект «автономий», а ленинский принцип будущего государства, — со свободным правом выхода из СССР:
«1. Признать необходимым заключение договора между Украиной, Белоруссией, Федерацией Закавказских Республик и РСФСР об объединении их в «Союз Советских Социалистических Республик» с оставлением за каждой из них права свободного выхода из
Не думаю, что Ленин умышленно оставил своё старое оружие разрушения Российской империи в конструкции нового советского государства или так жестоко «пошутил» — специально заложил уже проверенную мину в будущее государство, которая рванула в 1991 году. Это был «мягкий» хитрый политесный вариант Ленина по принципу — «никуда не денутся». Ибо мы уже в предыдущей книге изучали понимание Лениным на практике «права на самоопределение», «на суверенитет» и «на выход», и убедились в его лицемерии. Выход и развал Ленин не предусматривал, он был нацелен на то, что всё-таки рано или поздно «мировая революция» победно зашагает по Европе, — и в СССР будут включаться очередные европейские советские республики, поэтому-то и слова «российский» в СССР не было включено.
Не случайно сразу после создания СССР Бронштейн занялся реализацией своих любимых планов «мировой революции», опять координировал свои действия с германскими евреями-революционерами, которые готовили там очередную красную революцию, опять со своим ген. штабом усердно думал — как пройти через Польшу, как её попутно захватить, не повторив ошибок 1920 года.
Стоит вернуться к 18 декабря 1922 года и отметить ещё один немаловажный факт: Политбюро обсудило резко обострившуюся к этому времени болезнь Ленина и возложило на Сталина ответственность за соблюдение установленного врачами режима. 25 ноября 1922 года Ленин упал в коридоре своей квартиры, а 27 ноября у него отнялась одна рука и одна нога. Из-за границы срочно вызвали профессора Ферстера, который 20 декабря обследовал Ленина и что-то рекомендовал. Но состояние Ленина ухудшалось, и 22 декабря 1922 года Ленин вернулся к теме самоубийства. Фотиева вспоминала, что Ленин в 18 часов 22 декабря продиктовал ей следующее: «Не забыть принять все меры достать и доставить... в случае если паралич перейдет на речь, цианистый калий, как меру гуманности и как подражание Лафаргам».
Стоит отметить, что это поручение Политбюро Сталину было сделано в условиях острой дискуссии и спорах между ним и Лениным по важному вопросу. Члены Политбюро считали эти споры сугубо рабочими, и были уверены, что только особенности характера Сталина могли гарантировать выполнение этой нелегкой задачи. И Сталин жестко соблюдал поставленную задачу вплоть до ругани с Н. Крупской в конце декабря 1922 года. Но если бы, например, опекуном Ленину вместо Сталина назначили бы Бронштейна-Троцкого или Розенфельда-Каменева, то с 1923 года ход исторических событий был бы другой.
В ноябре-декабре в ходе подготовки к созданию нового государства проводилась большая работа: работало несколько комиссий, проходили многочисленные разъяснительные партийные собрания и республиканские съезды Советов, на которых утверждалось предложение приступить к объединению на федеративных началах. В результате всей этой формальной работы актом учреждения Союза Советских Социалистических Республик был заключенный 27 декабря 1922 года между четырьмя республиками: РСФСР, Украиной, Белоруссией и Закавказской федерацией (грузинские предложения об отдельном вступлении Армении, Грузии и Азербайджана не были приняты) договор об образовании нового совместного государства на ленинских принципах — СССР.
Этот договор определял конституционные
И, казалось бы, Ленин, несмотря на состояние своего здоровья, должен быть доволен и счастлив — всё прошло по его желанию, по его проекту, — СССР образован, и всё — точка, и соответственно — конец различным спорам, дискуссиям, разногласиям и конфликтам. Но не тут-то было — 30 декабря, в день создания СССР, Ленину стало полегче, он пришел в сознание, и первым делом он решил вернуться к спорам по национальному вопросу и к ситуации 12 декабря — к докладу Дзержинского о разборках в Грузии и стал диктовать письмо с заметками «К вопросу о национальностях или об автономизации». 31 декабря Ленин продолжил диктовать эти заметки. Было такое впечатление, что 30 декабря — это не 30 декабря, а вторая половина 12 декабря — Ленин выслушал Дзержинского и продолжил яростную борьбу со Сталиным по национальному вопросу, по структуре будущего государства, Ленин:
«Политически-ответственными за всю эту поистине великорусско-националистическую кампанию следует сделать, конечно, Сталина и Дзержинского».
То есть, согласно убеждениям Ленина — это не Мдивани и его сторонники были грузинскими националистами, а на более высоком уровне — грузин Сталин и поляк Дзержинский были не просто националистами, а— «великорусскими» националистами. Возможно, дополнительной причиной резкости и ярости Ленина были жалобы жены — Надежды Крупской на Сталина за конфликт между ними во время обострения болезни Ленина 22 декабря, когда Ленин требовал подать яд для самоубийства, а Сталин эту просьбу не удовлетворил и нагрубил Крупской, 23 декабря написавшей жалобу на Сталина Розенфельду-Каменеву, в котором видела преемника Ленина.
Несмотря на, казалось бы, уже неактуальность этой темы и на уже решенную проблему и спор, Ленин, зная упрямство и упорство Сталина, не был уверен, что он не перестанет гнуть свою линию по укреплению нового государства, и помнил утверждение Сталина: «Следует помнить, что, кроме права народов на самоопределение, есть ещё право рабочего класса на укрепление своей власти, и этому последнему праву подчинено право на самоопределение». И Ленин опасался, что Сталин, благодаря своему «администраторскому увлечению», несмотря на принятые в конце декабря решения, осуществит свои идеи.
«В течение ближайших недель Ленин окончательно убеждается, что придется апеллировать к партии. В конце декабря он диктует обширное письмо по национальному вопросу, которое должно будет заменить на съезде его речь, если болезнь помешает ему выступить — вспоминал в упомянутой выше работе Троцкий. — Что великоросс Ленин обвиняет грузина Джугашвили и поляка Дзержинского в великорусском национализме, может показаться парадоксальным. Но речь идет здесь совсем не о национальных чувствах и пристрастиях, а о двух системах политики, различия которых обнаруживаются во всех областях, в том числе и в национальной. Осуждая беспощадно методы сталинской фракции, Раковский писал несколько лет спустя: «К национальному вопросу, как и ко всяким другим вопросам, бюрократия подходит с точки зрения удобства управления и регулирования». Лучше этого нельзя сказать.