Жестокий эксперимент
Шрифт:
Екатерина взяла чашку и принесла ее мне.
– Осторожно, горячий, – она поставила чашку на журнальный столик перед диваном. – Суть в том, что Миша заключил контракт на два года. Он полностью отдал свое тело в распоряжение Институту. С ним проводят опыты, какие-то испытания.
Меня трясло. Я все-таки накинула плед на плечи, а он предательски сполз до локтей.
– Мы хотели сбежать вместе, но его поймали.
– Деньги нам уже перевели. Теперь ему нужно выполнить свою часть контракта. Осталось несколько
Она говорила спокойно и убедительно. Ее слова могли оказаться правдой.
– А как же я?
– На вашем браслете есть метки.
Она подошла ближе и посмотрела на мой браслет, который я раньше не замечала.
– У вас контракт на три года. Здесь есть даты. Вам осталось отслужить еще два.
Я не помнила ничего ни об Институте, ни о контракте.
– Вы пошли на это добровольно. Не знаю, что вас заставило, но вы сами отдали свое тело Институту.
Не помню!
– Ваш чай, наверное, уже остыл.
Я взяла в руку чашку, и приятное тепло окутало ладони. Внутри была жидкость темно-красного цвета. Рука дрогнула, чашка качнулась. Несколько капель упали на серый ковер и оставили бордовые следы.
Я не хочу это пить! Это не чай!
– Вы должны вернуться, вы еще не исполнили условий контракта.
– Мне нужна помощь, – я вернула чашку на стол.
– Случился какой-то сбой. Вы не должны были сбегать. В Институте разберутся.
– Я не хочу туда возвращаться. У меня нет умирающего сына.
Я осеклась, поняв, что высказалась слишком резко. Екатерина выглядела спокойной, но в ее глазах полыхал огонь справедливого гнева. Мне не следовало к ней приходить.
– Вы уверены, что нет? – подалась она в мою сторону, я вжалась в диван. – А вдруг есть? Вы сами подписали контракт. Вы должны его исполнить!
Почему мне нужны были деньги? Зачем я решила отдать три года своей жизни? Что произошло?
– Я отправила сообщение, пока заваривала чай. За вами скоро приедут.
Меня обдало холодом. Единственное, чем я успокаивала себя, что снова увижу Михаила и мы опять будем искать ответы на вопросы вместе. Он ведь остался там, «в Институте». И пусть он женат, я это переживу и не стану больше вешаться ему на шею. Он был нужен мне как союзник, попавший в ту же ловушку, что и я.
Раздался звонок. Я вскочила и уронила флисовый плед на пол.
– Сидите.
Я положила плед на диван и села. Екатерина открыла дверь, тихо поздоровалась и вернулась ко мне. Она снова встала перед диваном, у стенки с разными полками, на одной из которых стояла фотография. Я обернулась и увидела того молодого мужчину в очках, который почти нагнал меня у забора. Теперь на нем не было белого халата, и в темно-серой ветровке и черных джинсах его можно было бы не узнать. Но я узнала.
– Пока вас не забрали, хочу кое-что спросить. – Женщина отвернулась и взяла фотографию
– Красный, – ответила честно я.
Не знаю, зачем она об этом спросила. Она ведь сама на него смотрела и даже трогала три минуты назад.
– Ты еще не готова.
Она обернулась ко мне. Ее взгляд был холодным и знакомым, будто я не просто видела эту женщину, а была с ней на ты. Может, иногда заходила к ней, в эту квартиру, сидела на этом диване, брала книги с этих полок. Я почти вспомнила, как пялилась на свое отражение в черном фасаде кухонной тумбы, сидя на полу и прислушиваясь к шагам. К ее шагам.
Я почти вспомнила! И в тот же миг почувствовала мертвую хватку: мужчина прижал меня одной рукой к своему корпусу. Шею пронзила острая боль. Этот человек мне что-то вколол. Сердце выдало бешеный ритм. Я перестала чувствовать руки, потом онемели ноги. Он ослабил хватку и посадил меня на диван.
Женщина смотрела на меня, и ее лицо оставалось неподвижным. Ее большие черные глаза не моргали.
– Я просто хотела узнать… – язык меня уже не слушался, и я не смогла договорить. Просто хотела понять, что со мной произошло.
Доктор сзади придерживал мои плечи, пока я пыталась шевелить руками и ногами. Я не знала, что делать, где правда, где я проснусь в следующий раз. Пыталась сопротивляться, но раствор завладел всем телом и добрался до мозга. Хотелось спать. В глазах начало двоиться. Я отчаянно пыталась не заснуть и разлепляла тяжелые веки. Екатерина подошла ближе, взяла мое лицо в свои ладони и прошептала:
– Засни, тебе будет легче.
И после этих слов я провалилась в черноту.
2
Перед глазами стоял туман, я видела нечеткий силуэт человека в белом халате. Тело не слушалось. Во рту все пересохло, ужасно хотелось пить. Я не могла выговорить ни слова, а только медленно открывала и закрывала глаза.
– Ольга, просыпаемся, – отчеканил врач.
Я глубоко вздохнула, и, наконец, все вокруг стало четким. Белый потолок переходил в белые стены. Все было белым, до рези в глазах. Светло-серые жалюзи закрывали окно, но сквозь вертикальные полоски пробивался дневной свет.
Рядом стоял доктор. Тот самый, который вколол мне в шею какую-то дрянь. На нагрудном кармане белого халата висел бейджик, который следовало разглядывать разве что с помощью лупы. Или бинокля. Врач выглядел молодо. Ему на вид было лет тридцать, не больше. Очки придавали важности узкому лицу. Док, ты чего такой худой? Медсестра, принеси пару бутеров: для меня и моего врача.
– Ваш контракт подошел к концу. Я буду сопровождать вас в течение всего периода реабилитации, – говорил доктор шаблонные фразы, словно автомат, и тыкал кнопки на каком-то приборе возле моей головы.