Жестокий континент. Европа после Второй мировой войны

Лоу Кит

Женщины страдали точно так же, как и мужчины. В трудовом лагере в Потулице женщин регулярно насиловали, избивали и подвергали сексуальному садизму служащие лагеря. Что еще хуже, их детей разлучили с ними и разрешали видеться по воскресеньям в течение часа-двух. Одна свидетельница даже утверждает, что это было частью широко применявшейся политики отъема детей с целью их ополячивания, что напоминало попытки нацистов онемечивать польских детей во время войны, – хотя, вероятно, это эмоциональный ответ на боль, причиненную разлукой со своим ребенком на полтора года. Другие заключенные Потулице рассказывают, что, когда они находились на работе, их заставляли раздеваться и загоняли в жидкий

навоз; они даже стали свидетелями того, как один охранник поймал жабу и заталкивал ее в рот немецкого пленного до тех пор, пока тот не задохнулся.

Однако, наверное, самый печально известный польский лагерь находился в Ламбиновице, или Ламсдорфе, – под этим названием он был известен своим обитателям-немцам. Бывший лагерь для военнопленных заново открыли в июле 1945 г. как трудовой лагерь для немецких гражданских лиц, ожидающих репатриации с территории новой Польши. Во главе лагеря стоял двадцатилетний Чеслав Гжеборски – «развратного вида поляк, который разговаривал только пинками».

По словам одного из первых узников, зверства начались почти сразу же. Вечером в день приезда этот человек и сорок других узников были разбужены и выгнаны из бараков на лагерный двор, где их заставили лежать на земле, а в это время охранники прыгали по их спинам. Потом пришлось бегать по двору, подвергаясь ударам плетей и прикладов. Всякий, кто падал на землю, немедленно подвергался нападению охранников. «На следующее утро мы похоронили пятнадцать человек, – заявляет свидетель. – Несколько дней после мне было очень больно передвигаться, я мочился с кровью, и сердце плохо работало. А пятнадцать человек лежали в земле».

Когда пару дней спустя пришел первый большой транспорт с заключенными, зверства продолжились. В избиениях участвовали не только польские охранники, но и их немецкие ставленники, особенно «старший по лагерю» садист фольксдойче – пленный из Люблинеца по имени Йоханн Фурман. «На моих глазах он ударом убил младенца, когда мать попросила для него супа, который в Ламсдорфе давали самым маленьким детям. Затем он стал гоняться по двору за матерью, которая все еще прижимала к себе крошечное окровавленное тело, нанося ей удары плетью… потом ушел в свое помещение со своими «помощниками» доедать суп, предназначенный для детей».

По словам того же свидетеля, лагерные охранники постепенно становились все более и более изобретательными в своем садизме. Для развлечения комендант лагеря заставлял одного из мужчин залезать на дерево, стоявшее во дворе, и кричать оттуда: «Я большая серая обезьяна»; при этом он и охранники смеялись и стреляли в него наугад до тех пор, пока он в конце концов не падал на землю. Наверное, самым отвратительным является описание этим свидетелем того, что произошло с женщинами из близлежащей деревни Грюбен (теперь Грабин в Польше). Их послали раскапывать братскую могилу, обнаруженную возле лагеря, в которой нацистами были захоронены тела сотен советских солдат, умерших в этом лагере для военнопленных. Женщинам не дали перчаток или какой-то другой защитной одежды. Было лето, и тела, находившиеся в сильной стадии разложения, издавали невыносимое зловоние.

«Когда трупы уже лежали под открытым небом, женщин и девушек заставили лечь лицом вниз на эти скользкие, мерзкие трупы. Прикладами ружей польские боевики заталкивали лица своих жертв глубоко в ужасающий гной. Человеческие останки забивались им в рот и нос. Шестьдесят четыре женщины и девушки умерли в результате этого «подвига» поляков».

Достоверность подобных рассказов невозможно проверить, и, вполне возможно, они могут быть сильным преувеличением. Однако существуют фотографии эксгумации, более того, польские историки признают,

что женщин заставили делать это без перчаток или защитной одежды. Многие подробности подтверждают другие выжившие в этом лагере. Одна заключенная рассказала, что ее сына Гуго тоже заставили выкапывать мертвые тела голыми руками, а степень разложения трупов была такая, что слизь промочила насквозь его ботинки.

В Ламбиновице, бесспорно, царил повседневный садизм. Несколько свидетелей подтверждают, как людей избивали до смерти или расстреливали за попытки побега. Наказания полагались за самые пустячные проступки, вроде желания сбежать в американскую зону Германии (за что один подросток был якобы избит до смерти) или разговора с представителем противоположного пола. Одна женщина утверждает, что закричала от радости, когда обнаружила своего мужа живым в лагере, и в результате в наказание их обоих связали и заставили три дня стоять лицом к солнцу.

Наряду с атмосферой насилия узники были вынуждены выносить самые ужасные условия жизни. Как и в других лагерях, им давали очень мало еды – обычно пару вареных картофелин два раза в день и пустую похлебку на обед. Условий для соблюдения гигиены не было, и даже простыни, в которые заворачивали мертвых, использовались неоднократно, как и соломенные матрасы в больнице. По словам одного из лагерных могильщиков, вши на трупах, которые он хоронил, иногда были «длиной до 2 см». Неудивительно, что, как и в других лагерях, больше всего людей уносили в могилу два зла – болезни и плохое питание. Согласно польским источникам, 60 % смертей в этом лагере были вызваны тифом, еще больше – сыпным тифом, дизентерией, чесоткой и другими болезнями.

В памяти тех, кто выжил в этом лагере, он остался как картинка из ада. К тому времени, когда людей освободили и отправили в Германию, они уже потеряли свои дома, имущество, здоровье и иногда до половины своего веса, но именно психологический груз – осознание тяжелой утраты – давил на них больше всего. Как объяснила одна женщина спустя пару лет после тяжких испытаний: «В лагере я потеряла свою десятилетнюю дочь, мать, сестру, брата, невестку, золовку и деверя. Будучи сама при смерти, я сумела попасть на транспорт, шедший в Западную Германию, со своей другой дочерью и сыном. Мы провели в лагере четырнадцать недель. Больше половины населения моей деревни погибло… Мы очень ждали прибытия моего мужа. В июле 1946 г. до нас дошла страшная весть: он стал жертвой того лагерного ада, как и многие другие после нашего отъезда…»

Такие рассказы стали частью коллективной памяти жителей Германии. Были написаны целые библиотеки книг, основой для которых послужили эти рассказы, – в результате наше мнение о польских трудовых лагерях осталось субъективным. Я надеюсь показать далее, что, несмотря на все усилия правительства Германии собрать статистические данные, достоверные факты об интернированных в этих лагерях – выживших и умерших – получить чрезвычайно трудно.

ПОЛИТИКА ЦИФР

Самый, пожалуй, известный инцидент, имевший место в Ламсдорфе, – пожар в одном из бараков в октябре 1945 г. Никто точно не знает, как он начался, но хаотические события, последовавшие вслед за этим, довольно подробно отражены в документах. По словам свидетелей-немцев, лагерная охрана использовала такой случай как повод для бойни. Они открыли огонь, без разбора убивая тех, кто просто пытался потушить пожар, а потом стали швырять заключенных в пламя. После пожара узникам пришлось копать братские могилы. Тела пациентов из барака для выздоравливающих захоронили там же. Некоторых застрелили, многих просто избили до потери сознания и похоронили заживо.