Жестокий Король
Шрифт:
За сюрреалистическим чувством.
За полным потере контроля.
Это похоже на переживание, которое я пережила на собственной шкуре, и все еще не могу осмыслить его.
Словно этого было недостаточно, Леви похитил меня и усадил в свою машину сказав, что отвезет меня домой. Он не слышал моих попыток напомнить ему, что Дэн, довезет меня. Затем пошел дождь, и он втолкнул меня в Ягуар.
Конечно, кто-то вроде Леви водит быструю машину. Ничто не замедляется, когда он рядом, включая мое сердцебиение, мысли и воспоминания.
Я
Мне нужно выспаться, чтобы обдумать то, в чем я оказалась.
Не имеет значения, отступлю я или нет. Леви из тех, кто сначала сталкивается, точно так же, как он сделал это с Джерри.
Сила из прошлого все еще душит воздух, как мощное послевкусие.
Даже сейчас, когда он за рулем, у него есть эта постоянная, изменчивая энергия, которая едва спрятана под поверхностью. Она как бензин, ждущая, когда вспыхнет искра, чтобы оставить после себя пепел.
Я не уверена искра я или пепел. Или оба варианта.
— Как ты научилась так свистеть? — спрашивает он, когда мы останавливаемся на красный свет.
Рукава его рубашки закатаны до локтей, и я не могу не таращиться на его сильные руки с венами и сухожилиями, перекатывающимися по коже.
Я качаю головой, отвлекаясь.
— Мама обычно останавливала такси таким образом, и я подхватила эту привычку.
— Она научила тебя еще каким-нибудь крутым трюкам вроде этого?
Он одаривает меня очаровательной улыбкой. Ради любви к Викингам, может он прекратить?
Неудивительно, что он заставляет всех девушек сбрасывать трусики, или опускаться на колени, ради него.
Мне нравится думать, что я выше того, чтобы быть очарованной, но, вспоминая, как растаяла в его объятиях, мое дело выглядит не так уж хорошо.
Я смотрю в окно.
— Мама научила меня всему, что я знаю. Начиная с моего первого рисунка. С моей первой поездки на велосипеде. Но больше всего она учила меня не гасить свой огонь и быть собой.
— Она никогда не думала, что ты окажешься в этом пластмассовом мире, не так ли?
Моя голова наклоняется в его сторону.
— Откуда ты знаешь, что я оказалась в этом мире?
Он подмигивает.
— Я могу узнать все, что захочу, принцесса.
Уф. Наглый придурок.
— Тебе не нравится жизнь, в которую тебя бросили, да?
— А что тут может нравиться? — мой взгляд теряется в огнях и зданиях, пропитанных дождем. — Все здесь, копии копий. Словно они стремятся быть друг другом, а не самими собой. Если кто-то попытается подняться выше нормы, ему отрубят голову.
Тишина приветствует меня, и я слегка наклоняю голову в сторону Леви. Я сглатываю от напряженного взгляда в его глазах, когда он наблюдает за мной. Это похоже на возвращение черного Леви, который избил Джерри до полусмерти.
Только теперь насилие, похоже, не является его движущей силой.
Это что-то гораздо более
Мурашки бегут по моей коже, и я высасываю воздух из легких вместо того, чтобы дышать.
В том, как Леви смотрит на меня, есть что-то зловещее. Обещание. Проклятие. И если я не лгу себе, то здесь также имеется связь. С того дня, как я остановилась и увидела его на той вечеринке, меня тянет к нему невидимой линией.
Я пыталась отталкивать, тянуть, но эта чертова вещь не поддаётся разрушению. Она заманивает меня в ловушку своей жестокостью, нравится мне это или нет.
— А твоя мама научила тебя каким-нибудь крутым трюкам?
Так держать, Астрид. Говоришь как идиотка.
Мне просто нужно было чем-то заполнить тишину, иначе меня бы засосало в его орбиту.
Мой вопрос, похоже, сделал свое дело, так как он снова сосредоточился на дороге.
— Моя мать бросила меня на пороге отцовского дома посреди ночи, когда мне было два дня, а потом сбежала, как грабитель, и никогда не оглядывалась.
— Ох, эммм..
Я ошеломлена не только грузом информации в одном предложении, но и апатичным тоном, которым он произнес эти слова. Как раз в тот момент, когда я размышляю, как реагировать на такую бомбу, он продолжает:
— Единственное, что я узнал от этой женщины, это то, что ты можешь стать богатым, если тебя обрюхатит правильный мужчина, — он подмигивает. — Не то, чтобы я мог воспользоваться ее тактикой.
Его полное пренебрежение к чему-то столь важному — безумие. Нет — ужас. Это только доказывает, насколько пугающий Леви Кинг на самом деле.
Но опять же, если его мать, которая по природе должна была любить его, бросила его, почему он должен испытывать сострадание ко всему остальному миру?
— Что насчёт твоего отца? — мой голос тихий, будто более высокий диапазон может заставить его сбежать.
— А что насчёт него?
Он тоже бросил тебя? Ты совершенно неизлечим?
Прежде чем я успеваю задать вопрос, машина поворачивает вправо, и я напрягаюсь, едва не ударяясь о крышу машины.
И тут я замечаю, что мы едем в совершенно противоположном направлении от дома. Огни дороги исчезают, и путь становится темнее, как в реальном фильме ужасов.
— Куда мы едем? — бормочу я, стараясь, чтобы голос не звучал так испуганно, как я себя ощущаю.
Он ничего не отвечает.
Мышцы спины напрягаются, а глаза округляются, переводя взгляд с Леви на черную, как смоль дорогу.
— Это не смешно, Леви.
— Этого и не должно быть смешно.
Мое дыхание прерывается, когда искаженные образы той ночи с мамой цепляются за мои стены, как голодные хищники.
— Не… Не.
— Ты хорошая маленькая принцесса, не так ли, Астрид?