Жестокий космос

Быченин Александр Павлович

— Чего?! — опешил я.

— Молод ты и горяч, говорю, — пояснил Митрич с предельно серьёзной рожей. — И вообще, вали уже отсюда. Тесно здесь. И дышать темно.

— А как же в жилетку поплакаться?! — возмутился я.

— А разве не уже? — мастерски срезал меня одной-единственной фразой Макс.

И ведь не поспоришь! Опять же, вроде успокоился, так что можно идти досыпать. Я не Митрич, у меня такого строго режима на борту нет. Могу себе позволить, в общем. И возможностью этой не премину воспользоваться.

Глава 2

Территория: зона влияния Колониального содружества

Сектор: Приграничье

Система: Мир Эндрюса

Статус: борт МДК «Давид Ливингстон», стационарная орбита

Дата: 7 апреля 2084 года

Уж полночь близится, а Германа всё нет… извините, не удержался.

Очень уж подходящая к ситуации цитата, ну, за исключением пары моментов. Каких? Во-первых, я далеко не пушкинская героиня, одержимая влюблённостью в крайне сомнительного типа, а во-вторых, не полночь, а очень даже полдень. По стандартному, оно же корабельное, времени. Во всём же остальном фраза более чем актуальна — ждём, ждём и ещё раз ждём. А потом догоняем и снова ждём. На орбите, что характерно, хотя могли бы уже маневрировать в верхних слоях атмосферы. В нашем деле чем быстрее запряжёшь, тем больше людей внизу, на шарике, выживет. Конечно, если мы уже не к шапошному разбору прибыли. А тут, понимаешь, их журнашлю… э-э-э, журналистское величество пожаловать изволили! На попутном извозчике, сиречь курьере с говорящим названием «Стрингер». Видимо, в честь наименее уважаемой категории пишущей братии, той, что подрабатывает исключительно фотками для жёлтых газетёнок. Или не менее жёлтых «новостных» порталов. И да, с кавычками я не ошибся. Что же касается вновь прибывших… да у них даже катера не оказалось! Пророк же из Митрича получился хреновый — пристыковаться напрямую к нашему старине «Ливингстону» «Стрингер» был физически неспособен. Особенности конструкции не позволяли. Не его, нашей. Наш МДК по сути своей крайне специализированное корыто, и на стыковку со всякими мимо пролетающими проходимцами он тупо не рассчитан. Он либо садится на планету, когда условия позволяют, либо запускает пару шаттлов — «Грифов» под номерами один и два. Вот так вот незамысловато. «Гриф-1», кстати, сейчас и задействован в качестве персонального космического лимузина. И меня на него не пустили, что не может не радовать. Зато представляю, как рада Сара Эштон — и в обычное-то время без меры вспыльчивая англичанка. По отцу. А вот по матери — ирландка, и этим всё сказано. Внутри наверняка вся кипит, но, слава богу, помалкивает. Это я точно знаю, потому что сам и приучил пилотессу (или пилотку, хе-хе?) возмущаться про себя, а не засорять матерщиной эфир. Хотя в данных обстоятельствах я бы и на громогласные проклятия закрыл глаза. Ибо нефиг боевого пилота использовать в качестве банального таксиста.

И да, я раздражён! По той простой причине, что меня, как и обещал капитан, припрягли. Работёнка непыльная, всего лишь изображать комитет по встрече на дружественной территории, то бишь на борту «Ливингстона». Который сейчас больше похож на растревоженный муравейник, нежели на сонное царство, как нынешней ночью. Что и немудрено — все мои люди, за малыми исключениями, делом заняты: кто-то готовит к полевому выходу боекомплект, кто-то проверяет броню и прочую снарягу, а кто-то вообще занят изучением географических, социологических, зоологических и прочих «…ких» особенностей потенциального театра военных действий. Ну а то самое исключение, то есть я, топает в стыковочный отсек, вернее, ещё дальше — в так называемый «предбанник» шлюза, каковой сейчас единственный свободен от суетящихся бойцов и техников из команды МДК. Ну, я так думал, что там пусто, пока не миновал автоматические раздвижные двери и нос к носу не столкнулся с последним человеком на борту, которого я ожидал здесь увидеть. Соответственно, и удивления не сдержал:

— Валентин Карлович, дорогой вы мой! Ну ладно я, у меня на роду написано во всякие неприятности влипать. Но вас-то за что?! Вы же вроде как бог и царь этого несчастного корыта?!

— Хм… с утра вроде был, — хмыкнул капитан Фохт, помяв гладко выбритый подбородок характерным жестом, каковой он перенял у моего дружбана Макса. — А сейчас уже не уверен.

— Фига се! — присвистнул я. — Это что же за «крыша» у этих борзописцев?! Они точно из «Новостей Содружества»? Портальчик-то с «желтизной»! Откровенно говоря, даже с изрядным душком! Нам же, по идее, должно быть западло с такими связываться?

— Расскажи это майору Кирпатрику, Никки, — устало вздохнул кэп. — Моих возражений он слушать не стал. Может, у тебя получится?

— Не, даже пытаться не буду! — помотал я головой, смирившись с неизбежным. — Если Упрямый Бобби что-то вбил себе в тыкву… ну, сами понимаете!

— Именно, Никки, именно.

И ведь ни прибавить, ни убавить! Комбат у нас в этом плане крайне своеобразный тип, что даже из прозвища явно следует. Ну а поскольку озадачивал уважаемого капитана сам майор, и наверняка по дальней связи (отдельное и очень недешёвое удовольствие!), то этот факт объясняет небольшую помятость физиономии герра Фохта. Спать ему нынешней ночью пришлось даже меньше, чем мне. Потому что командиру батальона плевать на расписание вахт, он живёт по стандартным суткам, единым для всего Колониального содружества. И привязанным, конечно же, к земным. Да и к календарю тоже. Потому что никак иначе координировать действия столь разрозненного подразделения, как «Альфа-корпус», по определению не получится. Это раз. Плюс самому майору, к гадалке не ходи, хвоста накрутил полковник Кригер, для допущенных в ближний

круг подчинённых — просто Генрих Клаусович. Да-да, предки у него с нашим кэпом одни и те же, поволжские немцы, хоть сами они уже совсем из других мест происходят. Обоим уже под полтинник, и оба родились не на Земле, это я точно знаю. Но корней своих не забывают, так что при оказии что с одним, что с другим (с полканом, естественно, реже) у вашего покорного слуги получается пообщаться на великом и могучем. Как, собственно, и сейчас. С одной стороны, дополнительная языковая практика, а с другой — добрых две трети личного состава, что моих «альф», что флотских, нас тупо не поймут. Конспирация, итить её! Или, скорее, её видимость — треть-то по-русски ещё как шпарит.

Это я всё к чему? Да просто комбат напрямую кэпа озадачил. Хотя, по уму, должен был скинуть проблему на ротного, а тот уже и меня в известность поставить. Заодно мне же и перепоручить руководство процессом взаимодействия бравого «альфа-взвода» с прессой. И вот я-то и напрягал бы герра Фохта с присными. В реальности же, как видите, строго наоборот. А это непорядок. Не говоря уже о том, что от всей этой ситуации смердит за версту. Чем? Известно, чем — сговором! Кто-то в руководстве борзописцев вась-вась с нашим комполка, поскольку выше него в нашей структуре начальства попросту нет — «Дикой дивизией» в целом рулит аж руководитель всей Колониальной Службы Нейтрализации, то есть реальный небожитель, до которого не каждый президент планеты (если это не планета Земля, конечно же) докричится при нужде. А вот полкан — самое то. Потому что уже майор Кирпатрик, который лишь на одну ступень в иерархии ниже него, своей властью дать добро на столь тесный контакт со средством массовой информации не имеет права. Без приказа сверху, конечно же. Или без предварительного согласования с ним же, то бишь верхом. И это я точно знаю, поскольку мы относительно секретные. Относительно, потому что на власти Колоний (или приравненных к ним образований) мы повлиять никак не можем, разве что силовыми методами, что командованием отнюдь не приветствуется. А те, бывает, и сами прессу привлекают, и другим желающим не мешают. И это нормально. Работает на «сарафанное радио», как Макс говорит. А вот так, с журналюгой непосредственно в составе подразделения, начиная с высадки на планету и далее до благополучного (я надеюсь) разрешения кризиса — это на моей памяти впервые. Спасибо и на том, что предупредили, чего ожидать. А чего, вы думаете, я такой злой?! Просто рвать и метать готов! Но при капитане сдерживаюсь, хоть и с трудом.

— А кого озадачили? — нарушил я подзатянувшуюся паузу.

— А? — встрепенулся кэп, как и я, озабоченный тяжкими мыслями.

— На «Грифе-один» с Сарой кого отправили, говорю?

— А-а-а! Витюшу послал, у него пересменок.

Ясно-понятно. Штурманец наш, Андреев, он же Эндрюсс, Виктор Викторович, под раздачу попал. Вернее, удачно под руку капитану подвернулся. Стало быть, на вахте сейчас старпом — Вилли Линдберг. Этот немец уже натуральный, а не обрусевший. Но в офицерский состав «Ливингстона» вписался очень даже удачно в силу незлобивого, но в то же время требовательного характера. Вот такой парадокс, хе-хе.

— Ненавижу форс-мажоры, — вздохнул я, сменив тему.

— А кто ж их любит-то, Ник? — усмехнулся кэп. Но сразу же озабоченно нахмурился: — Чувствуешь что-то? Интуиция?

— Она самая, — буркнул я. — Плюс наблюдательность и элементарная логика. Слишком всё неожиданно и не по штатному расписанию. Вы вот, Валентин Карлович, лучше меня знаете… скажите, неужели никого из наших поближе не было, а?

— Были, — подтвердил моё предположение кэп. — И «Эвтимен», и «Джон Спик». Из наших, из «бэшек». Плюс «Ацтек» с «Гуроном» из «цэшек». Все, кстати, в пределах Приграничья. А нас, сам знаешь, аж с Фронтира дёрнули!

Кстати, не ближний свет, пусть и соседние сектора. Их, собственно, всего пять — помимо уже названных, есть ещё Кордон, Периметр и Бордерлэндс. Но это совсем далеко, оттуда тащиться не трое-четверо суток, или все шесть, как нам, а три-четыре недели. И это при удачном стечении обстоятельств. Опять же, не наша зона ответственности. Я имею в виду, не полка «Б». В любом случае, очередная странность — здесь, в Мире Эндрюса, почему-то конкретно мы, взвод «Б-113», понадобились. Ну и кто тут скажет, что не заговор? Выяснить бы, против кого конкретно — лично меня, кэпа Фохта, или всех сразу?

— Ну и нахрена? — снова не сдержал я эмоций. — И главное, зачем?!

— Майор Кирпатрик сказал, что это задание особой важности, Никки, — пояснил капитан Фохт. — Цитирую: Болту передай, чтобы расценивал это как особое доверие со стороны командования! Так что, Ник, ты у начальства на особом счету!

— Вот это и пугает! — ещё тяжелее вздохнул я.

— А я бы на твоём месте гордился, — попенял мне Валентин Карлович. — Хотя все вы, молодёжь, балбесы. Не цените особого отношения!

— Было бы чем! — снова завёлся я. Я вообще, когда на нервах, очень легко начинаю кипятиться. Впрочем, со временем это проходит. Но в этот раз крайне «удачно» совпало, я считаю. — Премией, к примеру! Или любым другим материальным поощрением! Оружием именным хотя бы! А не это вот всё — особое отношение, особое отношение! В гробу я видал это особое отношение! Как бонусы или работёнка попроще — так кто-то другой! А когда всякая задница — так исключительно мы с вами! Не надо меня хвалить, лучше помогите материально!