Жестокое милосердие
Шрифт:
То же самое произошло и с организацией «Орлы Полонии», возглавляемой Сигизмундом Оржецким. Сам предводитель спасся только благодаря тому, что мать первого же арестованного соратника, ценой собственной жизни, сумела предупредить его. Когда эту мужественную женщину вместе с сыном выводили во двор (а жили они по соседству с Оржецкими), она, оказавшись куда находчивее и храбрее своего сына, успела крикнуть: «Владзимежа взяло гестапо!», и конвоир скосил ее очередью, так и не узнав, кого именно она хотела предупредить.
О
Сейчас план у него был простой и, как ему казалось, вполне осуществимый: добыть оружие, пройти всю Польшу до Балтийского побережья, выкрасть рыбацкую лодку и переправиться в Швецию. А уж оттуда — в Англию, где, как он слышал, правительство в изгнании формирует польские части.
Впрочем, Анне ничего не стоило убедить его, что переплыть на лодке огромное море он вряд ли сумеет, а вот добраться через Украину и Чехословакию до Швейцарии значительно проще. Слушая ее убеждения, Беркут не смог удержаться от улыбки. Чтобы не затягивать эту сцену, он взял из кузова один из двух лишних автоматов, несколько раз продемонстрировал, как с ним следует обращаться, и со словами: «А вот теперь мы будем делать из тебя настоящего солдата!», вручил Сигизмунду.
Несостоявшийся монарх был потрясен его щедростью и великодушием. По поводу своего неожиданного вооружения он попытался произнести очередную «тронную» речь, однако Арзамасцев пресек эту попытку язвительным:
— Не спеши благодарить. Ты еще не знаешь, что в устах лейтенанта Беркута значит: «Делать настоящего солдата»!
— В любом случае, ефрейторам вмешиваться в этот процесс не следует, — охладила его Анна.
— Итак, «шмайсер» у тебя уже есть, — вернулся к своему напутствию Беркут. — Пистолет я тебе тоже обещаю раздобыть. Орудовать ножом и защищаться от него — научу…
— У вас это действительно получается. Сразу видно, что вы — диверсант-парашютист, которого русские забросили в тыл германцам.
Беркут и Анна удивленно переглянулись.
— Ты все правильно определил, «орел Полонии», — не стал Андрей разочаровывать парнишку. — Считай, что с сегодняшнего дня ты — боец интернациональной диверсионной группы. Согласен ли ты стать таким бойцом? Без лишних слов: только «да» или «нет».
— Слово патриота.
— Будем считать это воинской клятвой. С этой минуты любой приказ командира выполнять беспрекословно. Все. Корбач, машина готова? В путь.
…Уже здесь, в лесу, забравшись в кабину на место водителя, Сигизмунд спросил Беркута:
— Вы, конечно, не верите в искренность того, о чем я вам рассказывал?
— Если бы не верил, так и сказал бы тебе, — сдержанно ответил
— Слово чести.
— Вот это — убедительно. Немецкий язык давно изучил?
— Начал в тот день, когда Германия напала на Польшу. Чтобы знать язык врага.
— Считай, что в тот день ты принял по-настоящему серьезное решение. Единственное из всего, что успел накрутить вокруг «орлов Полонии», монархической династии и всего прочего. В гимназии, конечно, учил французский?
— Как все. Но в позапрошлом году начал изучать английский. Уже свободно слушаю Лондон. У меня способности к языкам. Нет-нет, — убоялся он собственной нескромности, — так говорили учителя. Русский тоже понимаю свободно.
— В вещмешке Корбача есть запасной вермахтовский мундир. Примерь. Если не подойдет, попытаемся экипировать тебя при первой же возможности. И еще задание тебе: пока будем отмокать здесь, поучи немецкому языку ефрейтора Арзамасцева. Вдруг у тебя проявятся способности и к педагогике.
— А если он не пожелает?
— Можешь не сомневаться, что не пожелает. Но постарайся убедить его. Поэтому я и заговорил о твоих способностях к педагогике.
— Я, понятное дело, попытаюсь, — без особого энтузиазма согласился Сигизмунд.
— А сейчас готовься, пойдешь в деревню.
— На разведку? — романтически загорелись глаза обладателя королевской крови.
— И в разведку тоже.
— Один?
— Вместе с Корбачем и нашей прекрасной полькой Анной, в которую ты уже успел влюбиться.
Услышав это, Сигизмунд потупил взгляд и едва заметно покраснел.
— Как вы догадались, что влюбился?
— Извини, однако ни командирского, ни партизанского опыта для этого не понадобилось. Банальная мужская интуиция.
— Но ведь вы, наверное, тоже влюблены в нее? — угрюмо предположил предводитель полонийских орлов.
Беркут немного поколебался, улыбнулся какому-то своему воспоминанию и произнес:
— Вот видишь, и с мужской интуицией у тебя тоже пока еще не все в порядке. — А когда Сигизмунд внутренне возликовал, вновь по-командирски нахмурил брови: — Только ты не о том думаешь сейчас, солдат! И это плохо.
— Разве мысли о любимой женщине?…
— Ты мне еще стихи Адама Мицкевича начни читать! Только что ты получил первое боевое задание, а мысли твои заняты черт знает чем!