Жестокое жертвоприношение
Шрифт:
– Люди возмущались. Они сидели в баре, а затем приходили к зданию суда в конце дня, когда мы выводили девочек, – вспоминал Генри. – Они издевались над ними, говоря: "По тебе плачет электрический стул!"
– Чтоб ты горела в аду! – крикнула на Лори одна женщина в последний день дачи показаний.
Слушания закончились днём в четверг, 31 декабря, в пасмурную новогоднюю ночь.
25
Утром 4 января 1993 года, когда судья Тодд вынес приговор Мелинде и Лори, в зале суда собралось так много зрителей, что от их рук и голов на стене остались чёрные полосы. Более двух
Когда Тодд приговорил Мелинду Лавлесс к 60 годам заключения, Марджори, сидевшая в первом ряду, рухнула на Мишель, горько рыдая, в то время как из остальной аудитории здания суда раздались одобрительные возгласы. Крики и аплодисменты были настолько громкими, что судья сломал молоток, пытаясь утихомирить их.
Судья упомянул ужасный характер преступления, факт похищения жертвы и преднамеренность в качестве наиболее веских отягчающих обстоятельств. Мелинда плакала, когда Тодд говорил ей, что у неё ещё есть шанс измениться и сделать что-то полезное в своей жизни после освобождения из тюрьмы.
Несколько минут спустя, после того, как Мелинду вывели из зала, судья Тодд приговорил Мэри Лорин Такетт к максимальному сроку в 60 лет, вызвав приглушенные рыдания у некоторых членов семьи Такетт. Джордж Такетт, сидевший позади семьи Лавлесс, уставился прямо перед собой и, казалось, покраснел. Лори медленно покачала головой, не выказывая никаких эмоций, когда ей объявили приговор.
И Мелинда, и Лори попросили обжаловать их приговоры. В деле Лавлесс этим занимался Рассел Джонсон; в деле Такетт суд назначил представлять её интересы нового адвоката, Юджина Холландера.
В соответствии с политикой Департамента исправительных учреждений штата Индиана, за каждый отбытый "хороший день", в течение которого заключённые не совершали нарушений тюремных правил, им засчитывается дополнительный день, фактически не отбытый. Другими словами, поскольку обе девочки показали хорошее поведение, их планировалось освободить из тюрьмы через 30 лет. Поскольку девочки уже провели за решеткой год до вынесения приговора, им оставалось отсидеть 29 лет.
У здания суда округа Джефферсон, несмотря на проливной дождь, враждебно настроенная толпа бежала за девочками, когда тех забирали обратно в тюрьму, называя "убийцами" и выкрикивая непристойности.
На лужайке перед зданием суда армия журналистов осаждала Джеки Воут и Стива Шерера, спрашивая их реакцию на приговоры, и, хотя приговоры соответствовали ожиданиям родителей Шанды, они не скрывала своего горя.
– Я никогда не буду удовлетворена, потому что это не вернёт мне ребёнка, – заявила Джеки журналистам. – Надеюсь, они останутся в тюрьме навсегда.
И Воут, и Шарер чувствовали, что система поступила правильно, приняв заявления о признании вины. Они сказали прессе, что, если бы дела дошли до суда, любую из девочек могли признать невиновной по решению только одного присяжного заседателя и отпустить на свободу, чтобы счёт жертв продолжился.
– Я чувствую, что последние несколько недель ходил по яичной скорлупе, – сказал Стив Шарер. – Теперь мне намного лучше, когда они получили максимум. Я чувствую, что снова могу дышать. Я не испытываю сочувствия к семьям этих девочек. Они все могут навещать своего ребёнка в тюрьме. А мы никогда больше не увидим Шанду.
На следующий день газеты и телевизионные станции
– Люди должны знать, насколько ужасным было убийство нашей дочери и на что способны дети.
Шок и смятение общественности выразились в редакционных статьях, которые появились по всему региону. Один из обозревателей из Луисвилля, Джим Адамс, описывая внешность Мелинды Лавлесс, назвал её “безупречной” убийцей, "чьи волосы мог рисовать Боттичелли, чей гардероб подобран только после долгого пребывания в торговом центре".
В колонке повествовалось о четырёх "нормальных" на вид подростках, которые совершили преступление в отношение Шарер. Указывалось, что на той же неделе 15-летнюю девочку Би Джей Квайр нашли мёртвой в соседнем округе Олдхэм, и полиция обнаружила, что убийство совершил её парень; а в западном Луисвилле 15-летнего мальчика застрелила, предположительно, 18-летня девушка, которую он никогда не встречал.
"Подростковый возраст, какими я знал его 20 и 25 лет назад, давно не существует, – писал Адамс. – Родительский контроль, какой мы знали, исчез. 25 лет назад я никогда не услышал бы о чётырех девочках-подростках, которые всю ночь где-то тусили; даже у самых оторв в школе был комендантский час, и никто никогда не слышал, чтобы на следующий день они говорили об убийстве маленьких детей, когда были в городе".
Другая редакционная статья, написанная обеспокоенным гражданином из Коридона, штат Индиана, отреагировала на колонку Адамса, попросив правительство серьёзно подумать о профилактических программах для детей.
"Наше общество гораздо эффективнее назначает наказание после совершения преступления, чем принимает превентивные меры, чтобы дети не выросли в людей, способных совершить подобные преступления, – писала женщина из Коридона. – Некоторым трудно, если не невозможно, испытывать симпатию к Мелинде и Лори. Неужели было так трудно выявить и исправить их виктимизацию, когда им было 8, 10, или 12 лет — то есть, до того, как их ярость достигла точки невозврата?"
Однако в Мэдисоне общественность не беспокоилась об обращении с детьми; по большей части граждане жаловались на то, что репутация их идеального городка навсегда запятнана. Только люди, непосредственно вовлечённые в дело, казалось, приняли реальность.
– Теперь нас называют городом, породившим убийц, – откровенно сказал журналистам Майк Уолро. – Стивен Кинг бы до такого не додумался, – сказал Уолро, пытаясь донести до всех, что это преступление забудут не скоро, что община Мэдисона больше не может укрываться от насилия и сексуальной безнравственности, которые заполонили большие города.
Многие отказывались даже говорить о деле Шанда Шарер. Они с готовностью прятали голову в песок.
– То, что сделали девочки, это чудовищно, и люди не хотят признавать, что эти девочки отсюда, – сказал один из жителей Мэдисона. – В этом районе практически не было преступности. Совершить что-то подобное – всё равно что сбросить бомбу. Девочки, которые сделали это с Шандой, сделали то же самое с нашим городом. Это было почти так, как если бы город умер.