Жестокость
Шрифт:
— Да, захотелось немного побаловать себя, — кокетливо проговорила дама. — Чего только не придет в голову старухе.
— Отнюдь, — возразил бакалейщик. — Все это весьма кстати. — Он сделал паузу, потом продолжал серьезным тоном. — Какая ужасная новость — я говорю про этого беднягу Яна Ривза.
— Да, ужас какой-то, — согласилась мисс Флетчер.
— Даже слов не нахожу. О мать — бедняга…
Вернувшись в дом, она разложила яства на подносе и стала спускаться в подвал. — Ну, как там мой малыш чувствует себя сегодня? Готов к
Веки мальчика дрогнули, и он перевел взгляд на валявшийся на полу прут.
— О, нет, — сказала мисс Флетчер. — Сегодня — день прощения. Это тоже составная часть моей терапии. Сегодня не будет порки — если, конечно, ты ее не заслужишь.
Она извлекла изо рта мальчика кляп, сняла одеяла и развязала его руки, предварительно позаботившись о том, чтобы крепко привязать его за пояс к длинной собачьей цепи, уходившей куда-то в угол подвала. На всякий случай она решила подстраховаться и перебросила конец веревки через один из блоков под потолком.
Мальчик испытал мучительную боль, когда кровь снова зациркулировала по телу. Долгое время он лежал, неспособный пошевелить ни единым членом, и сейчас, когда встал, ей пришлось поддерживать его, растиравшего маленькие, сведенные судорогой запястья и ноги.
Мисс Флетчер подняла прут, и он снова вперил в него полный ужаса взгляд. Потом замахнулась и резко ударила рядом с его фигурой, словно намекая на то, что может произойти. — А сейчас, — продолжала она, — будь умницей и не шуми. Если закричишь или даже заговоришь без разрешения, придется снова тебя наказать. А тебе ведь этого не хочется, не так ли?
— Нет, — сдавленно выдохнул мальчик, после чего, содрогаясь от едва сдерживаемых рыданий, пробормотал душераздирающим голосом: Я хочу к мамочке.
— А ну, — жестко проговорила мисс Флетчер и приподняла прут.
Мальчик проглотил слезы и снова затих.
После этого она смазала мазью его ссадины, осторожно усадила на стул и принялась потчевать фруктами, леденцами и мороженым, временами прибегая к силе, когда замечала, что он теряет интерес. В одно из мгновений он бросил безнадежный взгляд в сторону окна и двери, но мисс Флетчер оказалось достаточно лишь потянуться к пруту, чтобы он успокоился.
С несколькими интервалами в тот день она попотчевала его вкусными, сочными плодами и другими сладостями, в том числе и истекавшими соком сливами с дерева, росшего в углу сада. И все это время, что находилась с ним, без умолку болтала о всякой всячине, рассказывала ему о днях своей юности и даже вздумала повеселить его забытыми шутками и анекдотами из давно минувшей эпохи. Она поощряла его незатейливые игры и следила, чтобы он ел столько, сколько душе было угодно. После одного из подобных упражнений ему сделалось плохо, и она, подтерев следы рвоты, несколько раз хлестнула его прутом — впрочем, не особенно сильно.
И весь тот день он раскрывал рот для того, чтобы заговорить, лишь тогда, когда она позволяла ему
Ближе к ночи она сняла с него пояс, отсоединила от цепи, снова связала руки и ноги и воткнула в рот кляп. Затем приподняла его тело и уложила на матрас, прикрыв сверху одеялами.
Как мисс Флетчер стало известно от проходивших мимо дома соседей, широкомасштабные поиски мальчика прекратились к обеду следующего дня.
Один из мужчин поинтересовался, не собирается ли мисс Флетчер в город или только что вернулась оттуда, поскольку застал ее полностью одетой в светло-зеленый плащ, высокую бесформенную шляпку, белые перчатки и выходные туфли.
Однако мисс Флетчер никуда не собиралась и ниоткуда не возвращалась.
В тот день она продолжала свои «уроки» — в три приема с небольшими интервалами. Холодная каша сменяла очередную порку, а пару раз эту процедуру сменяло спускание с крюка на пол, чтобы проследовать к стоявшему в углу ведру.
Так продолжалось почти две недели — дни прощения, дни наказания, и всякий раз мисс Флетчер испытывала то сладостное возбуждение, то теплое удовлетворение творимым.
Но прошло некоторое время, и мисс Флетчер обнаружила, что почти совсем забыла про свой сад — эта мысль едва ли не силком проникла в ее сознание, когда она однажды заметила несколько гниющих слив, лежащих под деревом в углу территории.
— Да, надо что-то делать, — проговорила она. — Но мы ведь не можем позволить негодным сорванцам вернуться к своим матерям, как бы того им ни хотелось, не так ли, Анита?
— Ну конечно же, Анита, ты просто не можешь отпустить его домой. Никогда этому не быть. И выход существует, ты же это знаешь. Но только не забудь хорошенько укутать его — на улице так холодно и сыро. Впрочем, там с ним все будет в порядке, он будет вести себя тихо и вежливо. А теперь надо сделать вот что…
Мисс Флетчер деловито прошла к телефону и сделала один звонок. Потом тихонько сошла в подвал и аккуратно, очень заботливо накормила мальчика из громадной тарелки, полной клубничного мороженого… ведь это был день прощения.
— Теперь ей понадобились ведра, — проговорил бакалейщик жене. — Или она сваливает в них наше мороженое?
— Она определенно что-то в них сваливает, — мягко и успокаивающе отозвалась жена, — но готова поспорить, что это никак не мороженое!
Как она была права.
В тот вечер дул порывистый ветер с явными намеками на приближающийся дождь, но мисс Флетчер вздумалось выйти с мальчиком на прогулку. Луны на небе не было.
Она мягко подталкивала его в спину, идя по задней дорожке сада, потом они миновали кусты и вскоре оказались на берегу широкой, медленно текущей реки, один из изгибов которой проходил совсем близко от ее дома.