Жестянка 2
Шрифт:
Да чёрт с ним, судом присяжных, для оперативной работы доказательства нужны здесь и сейчас. На основании одних лишь логических построений хороший план не выстроить, будет много тупиков, ложных маршрутов, а в итоге — бездарная потеря времени и ресурсов.
Теперь уже Мустафа полез под замерший глайдер. И почти сразу же выбрался назад, отряхивая колени.
— Вязок нет, ни спереди, ни на корме, — доложил он.
— Хочешь сказать, что они вообще не собирались тянуть гравилёт над водой? — спросил Спика.
— Не собирались. Они, как и мы, подобный эксперимент
— Ясно-понятно. Плюшевые нормисы, слабаки и тряпки! Кыш с арены! — с пренебрежением махнул рукой Пикачёв.
А вот мне не всё было так ясно-понятно.
Да и Хайдарову тоже, судя по выражению его лица. Что-то здесь не так, опять у нас пазл не складывается.
Я ещё раз глянул на Мустафу, в мозгу у меня начало что-то проявляться, медленно оформляться в версию. Мус тоже был чем-то озадачен. Некоторое время он молчал, морщил лоб, словно обдумывая какой-то непростой вопрос. И в итоге меня опередил:
— Мужики, ясно, что это были чьи-то спасатели. С учётом того, что эти люди наверняка думали, как мы, и планировали, как мы, имея схожий полигонный и поисково-спасательный опыт, причина отказа от лучшего для разведки на том берегу транспорта может быть только одна…
Мы молча уперлись в него взглядами.
— Неполный экипаж! — выдохнул он.
— Точно-о… — протяжно молвил Спика, звонко хлопнув себя по лбу.
— Согласен! — сразу поддержал я версию. — Для буксировки гравика над рекой в идеале нужны трое, особенно если задача настолько важна, а опыта форсирования таких водных преград нет. Помните, как мы рассчитывали операцию? На плите сидит один, он наблюдатель и стрелок. А вот нижнему экипажу одного бойца на румпеле мало, значение управляемости лодки гораздо выше, чем полёт на буксире. Рулевой может выпасть за борт на волне или вираже, ему может понадобиться помощь шестом или веслами. Может стать плохо, его могут стащить с лодки или подстрелить, в конце концов!
— И тогда верхнему придётся нырять в опасную пучину. То ещё счастье, — пробурчал Спика.
— Так это же я и хотел сказать! — несколько обиженно сказал Мустафа, удивлённый тем, как быстро и ловко друзья и напарники выхватили у него из рук рупор. — Просто не успел! Но ведь это значит…
— Что было трое, а стало двое, аварийное изменение планов, — безжалостно продолжил я. — Внимание, группа! Разделяемся по секторам, проводим поиски. Ищем любой артефакт, разведпризнак, а также труп.
Хайдаров с досады сплюнул.
— Марш за фонарями и за «ночником», проверить личное оружие и рации!
Через три минуты, углубившись, кто в рощу, кто в кусты, мы начали методичное прочёсывание Хвойного, включая границы урочища. Быстро темнело. Нужно было поторапливаться, скоро тут станет совсем темно, но двигаться приходилось медленно, на ощупь, опасаясь наступить на корягу, а ещё хуже, на змею. Все включили фонарики и прибавили прыти.
— Луч держи пониже! — громким шёпотом посоветовал Мустафа Пикачёву. — Чтобы не было видно с саванны.
— Да никто нас не увидит! — тут же огрызнулся Спика, но послушался, прижав фонарь к ноге. —
Искали везде, заглядывая за каждое дерево и под каждый куст, часто забираясь для перепроверки в соседний сектор. Под ногами в тонких ярко-белых лучиках время от времени мелькала какая-то мелкая живность, пару раз вспорхнули с гнёзд крайне недовольные вторжением чужаков небольшие лесные птицы. Один раз мне попалась быстро уползающая змея, определить вид, а следовательно, опасность которой в темноте было сложно.
Подлесок исчез перед небольшим оврагом, который быстро сошёл на нет, превращаясь в мелкую канаву, по которой вода уходит с возвышенности. Я качнул лучом фонарика и, пристально глядя под ноги, махнул ладонью назад, показывая, что здесь ничего интересного нет, можно вернуться в лесной сектор. Мустафа подождал, пока следующий в десяти метрах от него Спика развернётся. Отпустив его немного вперёд, он последовал в том же направлении, но забирая правее. И почти сразу крикнул:
— Есть, нашёл!
Лучики фонарей, позабыв о светомаскировке, заплясали по кедровым ветвям, мы с Пикачевым побежали на зов.
Это была могила.
Продолговатый земляной холмик, отформованный малыми пехотными лопатками в форме гробика, простой деревянный крест в изголовье, связанный проволокой из двух досок, пару таких я находил возле избы.
К вертикальной перекладине такой же проволокой привязан MP-38. Лаконичный, и в то же время харизматичный силуэт этого оружия даже в темноте нетрудно было узнать по прямоугольному магазину, откидному прикладу и вытянутой бородке под стволом. Автомат был неисправен — ствол погнут сильным ударом. Ещё на кресте имелась небольшая прямоугольная табличка из фанеры, на которой фиолетовым химическим карандашом были аккуратно прорисованы и тщательно затушёваны буквы характерного шрифта, составляющие имя похороненного:
«Gerhart Huber»
— Вот мы и убедились, что это были немцы, — тихо сказал я, стягивая кепку.
Пикачёв тоже снял застиранную, уже не такую броскую, как прежде, бандану, а Мустафа просто склонил голову.
— Давно лежит, как считаете? — спросил я.
Оба пригнулись и потрогали руками проросшую зелень.
— У реки, конечно, влажность выше, чем в саванне, и всё-таки, зелени на могиле не меньше месяца. Даже больше, — что-то перепроверив в уме, решил Пикачёв, и Мустафа кивнул в знак согласия.
— То есть, немецкая разведгруппа не вернулась с того берега даже в самый крайний операционный срок, вот так, — тяжело и жёстко объявил я.
Группа молчала. Найденное в лесу явно не добавило всем энтузиазма.
— Автомат на запчасти забирать будешь? — глухо спросил я у Семёна. Тот замялся.
— Это уже памятник… Тем более коллеге. Как-то не по понятиям будет, каждый может так лечь. Мужики, а можно я только магазин отстегну?
С магазинами вечная проблема. Патроны ЦУП как-то подкидывает, а вот с магазинами для любого оружия — задница, народ с переменным успехом использует самопальные.