Жестянка 2

Денисов Вадим Владимирович

Облетели сбоку и увидели ещё более странное окно — более узкое и более вытянутое, чем обычно. Без остекления, решетки и ставен.

— Это телескопная, — уверенно заявил Пикачёв, стволом автомата отодвигая в сторону мешающую ветку.

— Какая-какая? — спросил я, словно не расслышав слова товарища.

— Ну… Наблюдальня. Планетария? В смысле астролябная, астрономная!

— Остроумная! — подсказал Мустафа.

— Едальня!

— Да идите вы! Чё оскалились? Шутники нашлись… Лучше подскажите, из головы вылетело.

— Нет,

Спика, это не обсерватория, которая для учёных, и не планетарий, который для зрителей, — покачал я головой. — Не впихнёшь сюда нормально телескоп, ну какой тут будет угол возвышения… Это больше похоже на ДОТ, как часть серьёзного укрепрайона, но только похоже. Ладно, пошли смотреть. Мус, ты нас прикрываешь с плиты, Спика идёт справа.

Настороженно подходя к тёмному провалу, я замедлил шаг и прислушался. Не понравились обломанные толстые ветки на больших кустах. Ой, это плохо…

Начал подходить сбоку, прикрывая спину. Из дверного проёма пахнуло прелой листвой, цементной пылью и почему-то машинным маслом. Всё ещё тихо. Справа бесшумно подкрался Пикачёв со шмайсером наизготовку. Кивнул, заходим. Больше одного шага внутрь «киндер-сюрприза» сделать с ходу не получилось. Прямо в проёме валялся разорванный на две части армейский пехотный ранец солдата вермахта Tornister 39.

Ой, беда…

Почти такой же, чуть другого цвета ранец висит в «Вольном стрелке», слева за спиной Мэнсона, когда тот стоит за «рабочим» прилавком. Одно время я к этому раритету даже присматривался, пока не решил, что есть варианты поудобней.

В полутёмном помещении не было никого. Ни людей, ни зверей, ни трупов. В центре погасший очаг с кучей серого пепла и парой головёшек.

— Чисто!

Спика кивнул, заглянул на секунду и, не заходя внутрь, сразу пошёл в обход вокруг здания. Люблю я его за это. Несмотря на кажущееся разгильдяйство, Пикачёв умеет, когда нужно, быть собранным и последовательным. Быстро вернувшись, Семён доложил:

— Вокруг медвежьи следы того самого размерчика, командир. Одни вчерашние, похоже, другие где-то недельной давности. Трупа нет, костей нет, Мустафу я позвал.

— Ясно, — коротко принял я.

Почти ясно.

Человека убил и утащил крупный медведь, может быть, тот же самый. Человек спокойно сидел у костерка и чистил разобранный и разложенный на куске ткани пулемёт. Старый добрый немецкий пулемет MG-42.

На деталях и узлах осела пыль, масло из маслёнки частично пролито на тряпку. Рядом запасной ствол, что очень важно: в работе данное изделие прилично греется, скорострельность высокая. Четыре барабана-«кекса», запасная возвратная пружина, ещё кое-что по мелочам, и две ленты-пятидесятки. Оба «кекса» и одна лента полные, во второй всего одиннадцать патронов. Похоже, это весь наличный боезапас.

Реального опыта работы с такой машинкой в отряде ещё не было. В теории изучали, всё же немцы под боком. А теперь вот вообще рядом… Дикая вещь.

MG-42 может обеспечить сплошной огневой заслон, только

успевай ствол менять. Американцы во время Второй мировой называли этот продукт сумрачного германского гения «циркуляркой Гитлера», наши бойцы, как я слышал, «крестовиком». Уж очень характерный и впечатляющий крестообразный выплеск дульного пламени у него, трудно с чем-то спутать.

Спика присел, потрогал «кекс», затем сделал три больших шага к выходу.

— Ага. То есть, немецкий спасатель, последний скорее всего, из группы, услышал какой-то шум, подошёл к двери и попал сразу под лапу.

— Выходит, что так, — сухо согласился я. — Ладно. Глайдер где?

— У двери висит, — тихо ответил Хайдаров.

— Потом осматривать будем… Мы же хотели найти место, где можно почаёвничать и переждать дождь, так? Летите на глайдере вдвоём к ручью за водой. Осторожно, он рядом. Я про зверя. И его надо убить. Людоеда всегда нужно убивать, по всем понятиям так. Место ему понравилось, зверь ходит сюда и проверяет. Мы его приманим, дождёмся и убьём падлу.

Ранец был пошит из прочной брезентовой ткани, а сверху покрыт телячьей шкурой. Именно шкурой, а не кожей. Разорвать такой непросто… Но он порван пополам. Металлические пряжки, кожаные ремни — всё целое. Изнутри на крышке-клапане есть карман. Сзади накладка с клеймом 1943 г. и какой-то неразборчивой надписью в овале. Аналогичное клеймо, только поменьше, нанесено на плечевой ремень. Сбоку небольшая кожаная заплатка, хозяин за ранцем следил.

Ничего съестного, конечно, не было, только личная мелочёвка. Аптечка, тряпки. Стальной бритвенный несессер, раздавленные солнцезащитные очки, оселок и почти новый складной нож Barlow. Карманная библия. Трубочный табак в жестянке, отличное огниво в кожаном мешочке. Остальное имущество осталось в карманах куртки и штанов.

Черная с золотым ободком бриаровая трубка лежала возле пулемёта. Там же нашлась опрокинутая большая кружка.

— Надо собрать всё до мелочей, будем искать родных и близких. Коллега, всё-таки.

Парни кивнули.

Чай с дефицитным сахарозаменителем мы пили без особого удовольствия, просто надо. В центре помещения снова потрескивал искрами костерок, сизый дым поднимался и уходил через маленькое отверстие в сводчатом потолке и верхнюю часть необычного окна. С пулемётом Спика при коллективной помощи справился быстро, пристегнул кекс.

Сели вокруг очага. У входа стопкой сложены толстые дубовые доски. Их нужно вкладывать в железные петли-пазы, формируя либо сплошную дверь, либо с бойницами по усмотрению.

— Так, на чём я… Здесь тот же случай, что и на нашем берегу: одинокая избушка, спрятанная в густой роще возле магистрали, — возобновил Хайдаров разговор. От избытка озарений он порой начинает говорить торопливо, становится видно, что старается успеть сказать как можно больше. В такие моменты речь его становится невнятной, хотя понять можно без проблем.