Жезл маршала. Василевский
Шрифт:
— Ну что же, Маркиан Михайлович, твоими войсками я доволен, — подытожил Василевский, завершив проверку. — Так и доложу Верховному. Опыт у тебя есть, лихость бьёт через край. Будем надеяться, что свою задачу ты выполнишь.
Глаза у Попова заблестели:
— Да уж постараюсь, Александр Михайлович...
Василевский вернулся в штаб фронта продрогший. Только выпил чаю, как ему позвонил полковник Кальвин.
— Я полагал, что ты собрал материал о героях-лётчиках и уже укатил в Москву! Что-что? Ах, у тебя важная новость! Где ты? В сорока километрах от меня? Давай, Оскар,
Вскоре к штабу подкатил «Виллис».
— Привет, Саша! Хорошо, что ты рядом оказался, а то худо дело...
Василевский пригласил его в комнату. Оскар молча развязал рюкзак и вынул из него кусок серого полотна, покрытого лаком: лак потрескался и местами отвалился. Запахло бензином и ещё чем-то.
— Что это? — спросил Александр Михайлович.
— Кусок обшивки с крыла самолёта Як-9, — пояснил Оскар. — В полёте обшивка трескается, отстаёт от фанерного крыла истребителя и самолёт теряет свои боевые качества. В авиаполку, откуда тебе звонил, все машины вышли из строя. А ведь они недавно поступили с завода! Я мог бы дать критическую статью в свою газету, но военный цензор её задробит. Вот я и докладываю тебе как начальнику Генштаба.
Василевский был потрясён увиденным. «Скоро начнётся сражение под Курском, но из-за недостатка истребителей оно может сорваться!» — подумал он.
— Вот что, Оскар. Садись за стол и пиши на моё имя рапорт, в котором изложишь факты, — сказал отрывисто Александр Михайлович.
Оскар рапорт написал. Василевский прочёл его и позвонил в Ставку. Поскрёбышев ответил, что товарищ Сталин отдыхает. Маршал попросил разбудить его, но Поскрёбышев отрезал:
— Доложите ему утром!
— Что вы себе позволяете? — повысил голос Василевский. — У меня срочное донесение!
Ждать пришлось недолго, и в трубке раздался сиплый голос:
— Что там у вас стряслось?
Василевский, сославшись на рапорт полковника Кальвина, сообщил Верховному трагедию с самолётами. Вождь был возмущён.
— Кто это сделал? — крикнул он и, не дождавшись, что ему скажет начальник Генштаба, резко бросил: — Вылетайте в Ставку!
— Всё слышал? — спросил Василевский Оскара, когда положил трубку. — Я сейчас лечу в Москву, возьму туда и твой рюкзак с трофеями. Может, и ты со мной полетишь?
— Я ещё не собрал материал о герое-лётчике для очерка.
В самолёте Василевский всю дорогу дремал. А когда подрулили к зданию аэровокзала, он легко спрыгнул на землю. Июнь в Москве выдался прохладным, ночью густо выпадала роса, а когда из-за горизонта выплывало рыжее солнце, она серебрилась на листьях кустарников, казалось, что кто-то рассыпал ртуть. Встретил Василевского начальник Оперативного управления Генштаба генерал Штеменко, недавно назначенный на эту должность по рекомендации Александра Михайловича. Он молодцевато взял под козырёк.
— Не думал увидеть тебя здесь, Сергей Матвеевич, а то бы привёз с фронта грибов, в лесу их там уйма! — весело сказал начальник Генштаба, здороваясь с ним. — Грибы — твоя слабость. Об этом мне говорил маршал Шапошников, когда на полигоне перед войной мы смотрели стрельбу танков Т-34.
— До войны, бывало, как наступит выходной день, я хватал
Маршал сел в машину рядом с водителем, а Штеменко устроился на заднем сиденье.
— На Курской дуге тихо? — спросил он.
— Пока тихо, в небе лишь рыскают фашистские стервятники, — отозвался Василевский. — В апреле под Обоянью я попал в такой переплёт, что, как вспомню, холодок по телу бежит. Ма шину, в которой я ехал на аэродром, атаковал «мессер».
(В тот раз машину вёл шофёр Жукова лейтенант Бунин. «Под Обоянью, — рассказывал он, — я вёз на полевой аэродром не маршала Жукова, а маршала Василевского. Были сумерки. Камуфлированная под снег машина выделялась на весеннем, уже пожелтевшем шоссе, и «мессершмитт» полоснул по нам трассирующими. Спрятаться негде — голое место. Я стал маневрировать... Василевский потом сказал Жукову: «Спаслись благодаря твоему шофёру». Эти слова Георгий Константинович передал мне как большую награду». — А.3.).
А вот и Генштаб. Василевский вошёл в свой кабинет и, не раздеваясь, позвонил Сталину.
— У меня сидят виновники авиационной аферы, так что приезжайте!
Вступил в кабинет вождя Василевский необычно робко. Поздоровавшись, развязал рюкзак и вытянул из него куски полотняной обшивки крыла самолёта. Сталин ругнулся:
— Хороши трофеи! — И сердито взглянул на заместителя наркома авиационной промышленности Дементьева: — Что скажете?
О том, как негодовал Сталин, свидетельствует авиаконструктор Александр Яковлев: «3 июня 1943 года меня и заместителя наркома П.В. Дементьева, ведавшего вопросами серийного производства, вызвали в Ставку. В кабинете кроме Сталина находились маршалы Василевский и Воронов. Мы сразу заметили на столе куски потрескавшейся полотняной обшивки самолёта и поняли, в чём дело... Мы сказали, что случаи срыва обшивки нам известны. Сталин перебил нас:
— Какие случаи? Вся истребительная авиация небоеспособна!.. Знаете ли вы, что это срывает важную операцию, которую нельзя проводить без истребителей?
Да, мы знали, что готовятся серьёзные бои в районе Орел—Курск, и наше самочувствие в тот момент было ужасным.
— Да знаете ли вы, что так поступить мог только самый коварный враг?! Это работа на Гитлера!.. Вы гитлеровцы!
Трудно себе представить наше состояние в тот момент. Я чувствовал, что холодею. А Дементьев стоял весь красный и нервно теребил в руках кусок злополучной обшивки...»
Дементьев заверил Сталина, что в течение двух недель все самолёты будут исправлены. На заводе есть хорошая краска.
— И ни дня больше! — сурово предупредил Сталин.
Дементьев и Яковлев вышли из кабинета.
— Где рапорт полковника Кальвина? — спросил Сталин.
— Разве я не отдал его вам? — Василевский полез в карман. — Извините, я забыл. Вот он...
— Ваш друг поступил разумно. — Верховный отложил рапорт в сторону. — За проявленную бдительность он будет награждён орденом. Теперь о делах фронтовых... У генерала Попова всё подготовлено к операции?