Жезл маршала. Василевский
Шрифт:
— Помню, помню, как вы попали впросак... — Сталин прошёлся по ковровой дорожке. — Завтра исполняется годовщина со дня разгрома немецких войск под Сталинградом. Мы решили придать этому событию политическую окраску. Микоян уже включился в работу, встретил делегацию из Сталинграда, переговорил с людьми. А вам, Семён Михайлович, надлежит вручить делегации почётный меч — дар короля Георга Шестого.
— Вы оказываете мне большую честь, товарищ Сталин, и я охотно это сделаю.
— При вручении почётного меча, — вновь заговорил Сталин, — вы произнесёте речь минут на пять—семь. Сами подготовьте её, но покажите Молотову. —
Торжественное собрание открыл секретарь Президиума Верховного Совета СССР Горкин.
Будённый взял клинок с выгравированной надписью на английском и русском языках: «Гражданам Сталинграда, крепким, как сталь, — от короля Георга VI в знак глубокого восхищения британского народа» — и подошёл к трибуне.
— Товарищи! — сказал он громко и властно. — Председатель Совета Народных Комиссаров, Верховный Главнокомандующий, Маршал Советского Союза товарищ Сталин поручил мне передать вам почётный меч — дар короля Великобритании Георга Шестого гражданам Сталинграда в ознаменование героической обороны города. Этот дар знаменует собой крепнущее боевое содружество народов Великобритании и Советского Союза в борьбе против общего врага. Сегодня, второго февраля тысяча девятьсот сорок четвёртого года, — продолжал маршал Будённый, — исполнилась годовщина разгрома сталинградской группировки немецких войск. Красная Армия и граждане Сталинграда более пяти месяцев выдерживали бешеный натиск врага. В стратегических расчётах немецкого командования Сталинград имел особое значение. Овладение Сталинградом дало бы возможность врагу прервать наши коммуникации с Югом и нанести удар по Москве. Однако эти авантюристические расчёты немцев позорно провалились, а отборные немецкие дивизии нашли свою гибель у стен Сталинграда...
Под громкие аплодисменты присутствовавших Будённый вручил королевский меч председателю исполкома Сталинградского Совета депутатов трудящихся Пигалеву.
— Принимая меч, — сказал Пигалев, — заявляем, что будем его хранить как символ крепнущего боевого содружества народов Советского Союза и Великобритании. Фашистские варвары разрушили наш город. Но мы восстановим Сталинград! Из развалин и руин он возродится ещё более могучим и величавым!..
К началу 1944 года военно-политическое положение Советского Союза значительно окрепло. Василевский не забыл, как в конце прошлого года его и маршала Жукова вызвали в Ставку, чтобы принять окончательное решение по зимней кампании. Перед этим Верховный поручил им подготовить свои соображения, и, когда они вошли в кабинет, Жуков сказал:
— Товарищ Сталин, план проведения наступательных операций у нас готов! — И он вручил Верховному документ.
— Это то, что надо. — Сталин пробежал план глазами. — Да, у вас хорошо получилось, и моих поправок, видимо, не будет. Завтра обсудим план. — Он взглянул на Василевского: — Вы подсчитали, сколько вражеских дивизий уничтожила Красная Армия за год, начиная с наступления наших войск под Сталинградом?
— Уничтожено и пленено пятьдесят шесть немецких дивизий! — ответил начальник Генштаба.
— Прилично! — Верховный повеселел. —
— Выйдем, Иосиф Виссарионович! — заявил Жуков.
— Хотелось бы сделать это скорее, наш народ терпит большие лишения.
На другой день после короткого обсуждения плана в Ставке Верховный подписал директиву. Жуков и Василевский вернулись на те же фронты, откуда выезжали. Сталин не любил, когда они «засиживались» в столице и, по свидетельству Василевского, сразу отправлял их в войска, чтобы на месте согласовывать боевую работу фронтов, помогать командующим претворять в жизнь замыслы Ставки.
В последний день февраля, как и намечалось Верховным, маршал Василевский прибыл в штаб 3-го Украинского фронта. Было раннее утро, но погода стояла капризная, ночью, когда он летел, шёл снег, а сейчас моросил холодный дождь. На переднем крае, как сказал ему командующий фронтом генерал армии Малиновский, стояла «мёртвая тишина», лишь по ночам слышались одиночные выстрелы да ракеты прошивали тёмное небо.
— Но снайперы у немцев охотятся даже ночью, — усмехнулся Малиновский. — Вчера старшина-связист вышел перекурить, и у окопа блиндажа его сразила вражья пуля. Попала прямо в голову. Работа снайпера!
— Что, пуля пробила каску? — удивился Василевский.
— Да нет же, без каски вышел старшина. Я уж тут выдал кому следует за расслабленность...
— Ну ты даёшь, Родион Яковлевич! — В голосе начальника Генштаба была ехидная насмешка. — Этак немцы перестреляют всех, кто трудится в штабе.
Пока они завтракали, на КП фронта прибыл командующий 2-м Украинским фронтом Конев. Высокий и стройный, как на картине художника, он вошёл в штаб с улыбкой на лице, но, увидев Василевского, смутился:
— Вы уже здесь? А я чуток опоздал. Извините...
— Ладно, Иван Степанович, прощаю тебе этот грех. — Василевский поднялся из-за стола и подошёл к нему. — Тебя я поздравил по телефону с маршальским званием, а теперь позволь пожать руку. — И он крепко стиснул его ладонь в своей. — Надеюсь, ты доволен?
— Ещё бы! — расплылся в улыбке Конев. — Я знаешь о чём подумал? Строг наш Верховный Главнокомандующий, но и заботлив. Кто отличился — тому почёт! — Он взглянул на Малиновского. — Теперь твоя очередь стать маршалом, Родион Яковлевич!
— Я об этом не думаю...
— Врёшь, дружище! — воскликнул Конев. — Кто не хочет стать маршалом? Разве что чудак, но ты вроде к такой категории людей не относишься.
— Начнём работу, товарищи! — сказал Василевский. — Иван Степанович, ты чётко уяснил то, что предписала тебе Ставка?
— Да! — подтвердил Конев. — Через Умань и Рудницу нанести удар на Бельцы и Яссы, а мой сосед Малиновский — через Николаев на Одессу. С Родионом Яковлевичем мы уже договорились, как будем взаимодействовать. Вот только с Ватутиным я ещё не успел поговорить.