Жезл маршала. Василевский
Шрифт:
— Я могу добавить к сказанному, — вмешался в разговор начальник Генштаба Штеменко, — что адмирал Пархоменко готовит испытания ракеты с боевым зарядом.
— Что, будут стрелять на море по деревянному щиту? — усмехнулся Сталин.
Василевский замялся, а генерал армии Штеменко ответил, что Пархоменко просил Генштаб дать ему разрешение ударить ракетой по какому-либо большому кораблю устаревшего типа.
— Вот как! — удивлённо воскликнул Сталин. — И что же предлагает адмирал Пархоменко?
— Сделать мишенью
— Да вы что? — подал голос до этого молчавший Булганин. — Ракета наверняка потопит крейсер, а коль так, зачем нам губить корабль, экипаж которого прославил себя в годы войны? Он оборонял Севастополь, высаживал морские десанты... Не лучше ли взять большую самоходную баржу, загрузить её металлоломом и шарахнуть по ней ракетой?
— Баржа не крейсер, — возразил Василевский. — Полагаю, что адмирал Пархоменко прав. Баржа может затонуть и от взрыва снаряда, не то что ракеты. А ракета с боевым зарядом, говорил мне конструктор, способна уничтожить тяжёлый крейсер. Это и надо проверить!
— Логично, товарищ Василевский. — Сталин шевельнул усами, потом взглянул на начальника Генштаба: — Вы разрешили адмиралу Пархоменко взять для испытаний крейсер?
— Никак нет, товарищ Сталин, у меня нет прав, чтобы дать согласие на уничтожение крейсера, — ответил Штеменко. — Решить этот вопрос — в вашей компетенции. Поэтому я посоветовал адмиралу Пархоменко попросить адмирала Кузнецова обсудить эту проблему с вами.
— Адмирал Кузнецов ко мне не обращался, — сухо произнёс Сталин. — Кстати, почему он сюда не прибыл?
— Я не знал, что военно-морского министра следовало пригласить, — объяснил Василевский. — А указаний на этот счёт вы мне, Иосиф Виссарионович, не давали.
Сталин по «кремлёвке» позвонил Кузнецову, но ему никто не ответил. Тогда он вызвал Поскрёбышева:
— Разыщите адмирала Кузнецова!
Когда дверь за Поскрёбышевым закрылась, Сталин вновь заговорил:
— В прошлом году мы сняли с поста военно-морского министра адмирала Юмашева и на эту должность назначили адмирала Кузнецова. Мы с вами, товарищ Василевский, не совершили ошибки?
Тот заметно смутился, отчего на щеках появились красноватые пятна.
— Нет, Иосиф Виссарионович! От того, что адмирал Кузнецов снова возглавил военный флот, Вооружённые Силы выиграют. Это не только моё мнение, но и Генерального штаба. Кое-что на флотах уже сделали. Успешно проведены учения с использованием боевого оружия, о чём я вам докладывал. Лично я, — продолжал Василевский, — высоко ценю адмирала Кузнецова и как военно-морского министра, и просто как человека. Не раз мы с ним обсуждали вопросы укрепления воинской дисциплины на флотах, выполнение программы строительства новых кораблей, особенно подводных лодок... Словом, неплохо идут дела у адмирала Кузнецова. Он живёт морем и знает, чем живёт флот и что ему надо в первую очередь...
Для
— В сорок первом, когда я командовал войсками Крыма, вы защитили меня...
— Как же, помню, — прервал Василевский адмирала. — Захват Крыма немцами, арест ваш и маршала Кулика... Всё помню, Гордей Иванович. Я тогда сказал товарищу Сталину, что вы не виновны в потере Крыма и судить вас не за что... Ну, а что волнует вас теперь? Адмирал Юмашев вам не может помочь?
— Он в этом не заинтересован и намекнул, что, если вынесу «сор из избы», мне несдобровать.
— Вон оно что... Тогда приходите!
Василевский приветливо встретил адмирала:
— Давно мы с вами не виделись, Гордей Иванович. У вас, вижу, седины прибавилось?
— Я поседел в сорок первом, когда меня арестовали после крымской трагедии, — скупо обронил Левченко.
— Война многих обожгла, — грустно заметил Василевский. — У меня тоже седины прибавилось плюс два шрама от ранений.
— Крещение огнём! — усмехнулся адмирал. — Мне тоже не раз огонь дышал в лицо. А потом — арест... До гроба не забуду, как вы, в ту пору заместитель начальника Генштаба, вступились за меня. Если честно, я боялся, что получу девять граммов свинца или Берия упрячет меня в лагерь. Но меня лишь разжаловали до капитана первого ранга. А в апреле сорок четвёртого я снова стал адмиралом и заместителем наркома ВМФ.
— В те дни наши войска отступали и Сталин тяжело переживал, — сказал Василевский. — Он был мрачный как туча, и я это сам видел. А уж потом, когда под Москвой немцам дали жару, дела у нас пошли лучше. — Маршал помолчал. — Так с чем вы пришли ко мне?
— Я подготовил на имя товарища Сталина записку, в которой поставил вопросы об отставании развития наших Военно-Морских Сил от флотов передовых морских держав и о неудовлетворительном руководстве флотами со стороны военно-морского министра адмирала Юмашева и начальника Морского Генерального штаба адмирала Головко. И прошу вас, Александр Михайлович, доложить о моей записке Сталину. Я хотел, чтобы это сделал Юмашев, но он отказался. — Левченко вынул из портфеля документ и отдал его Василевскому.
— Хорошо, я прочту, а потом мы решим, как нам быть.
Адмирал Левченко ушёл довольный.
Утром Василевский ознакомился с запиской и в тот же день вручил её Сталину.
— Предлагаю обсудить этот документ на заседании Главного военно-морского совета, — сказал военный министр. — Проблемы, о которых пишет адмирал Левченко, весьма серьёзны и актуальны.
— Уж как-нибудь я разберусь, — улыбнулся Сталин. — Позвоните мне дня через три. Я сейчас буду очень занят по работе ЦК партии...