Жгучая тайная страсть. Личный театр Эдуарда Тополя
Шрифт:
ИТКИНД. Как ты здесь оказалась?
ВЕСЕЛИНА. Я – оказалась? Да я вас два года ищу! По всей Сибири! Мне сказали, вас, как врага народа…Но я не верила, я знала, что найду…
ИТКИНД. Ты такая красавица…
ВЕСЕЛИНА. Как вы тут?
ИТКИНД. Хорошо.
ВЕСЕЛИНА. Хорошо? (глядя по сторонам) Тут хорошо?
ИТКИНД. Здесь тайга, много дерева, я могу работать. После смены могу делать Весну…
ВЕСЕЛИНА. Ты так похудел! Ой, как ты похудел! (Достает из-за пазухи кусок хлеба) Вот, возьми! Кушай!
ИТКИНД. Нет, ты что! Это твой…
ВЕСЕЛИНА.
Следователь свистит.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Атас! Бригадир!
Иткинд, пряча хлеб за пазуху, отбегает от забора, хватается за пилу. Веселина убегает.
Следователь и Иткинд пилят бревно и оба смотрят за кулису, провожая глазами того, кто там проходит невидимый.
ИТКИНД (прекращая пилить и доставая из-за пазухи кусок хлеба, Следователю). Коллега, идите сюда… (Ломает хлеб пополам)
Следователь подходит к Иткинду, берет у него хлеб.
Оба, оглядываясь, жадно едят.
СЛЕДОВАТЕЛЬ (доев). Везучие вы, сука!
Иткинд смотрит на него изумленно.
Такую бабу отхватил!
ИТКИНД. Ты пили…
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Я пилю. Мы все тут срок пилим. Токо я еще на воле заметил: как красивая русская баба, так обязательно с жидом!
Картина седьмая
Казахстан, Акмолинск, лето 1944 года.
На авансцене песок и нестерпимо яркий солнечный свет. Сбоку столб с раструбом громкоговорителя.
ГОЛОС ЛЕВИТАНА: 13 июля 1944 года в результате пятидневных боёв Войска 3-го Белорусского фронта уничтожили гарнизон немцев, окружённый в городе Вильнюс, и освободили столицу Литовской советской республики от фашистских захватчиков… К западу и юго-западу от города Вильнюс наши войска, развивая наступление, с боями заняли более 250 населённых пунктов… В боях за Вильнюс советские войска уничтожили 8.000 немецких солдат и офицеров. Более 5.000 немцев сложили оружие, сдались в плен и «прокладывают» себе путь на Восток, в лагери для военнопленных. Немецкая армия терпит одно поражение за другим…
Пауза.
Из одной кулисы входит Иткинд, из другой Веселина. Оба в каких-то обносках и тряпках, постаревшие и исхудавшие. Увидев друг друга, замирают на месте.
ВЕСЕЛИНА (издали). Исаак, тебя выпустили?
ИТКИНД. Выгнали. Я такой старый, мне семьдесят три! В лагере им такой не нужен…
ВЕСЕЛИНА (плачет от радости). Боже мой, тебя выпустили живым! Я знала, знала…
ИТКИНД (идет к Веселине, чтобы обнять).
Веселина упредительно поднимает руки.
ВЕСЕЛИНА. Нет! Не подходи! У меня тиф!
ИТКИНД. Что ты придумала? Здесь просто жарко. Это же Казахстан. (Обнимает ее) Веселиночка…
ВЕСЕЛИНА (плача). Теперь ты заразишься. Заболеешь…
ИТКИНД. Я заболею? Я такое прошел! Меня уже никакая зараза не возьмет. Где твоя одежда? Давай сядем. Ты слышала, наши уже освободили Вильно. Наверно, и мою Сморгонь…
Трогая песок на полу, пытаются сесть.
Такой горячий песок! Обжигает руки…
ВЕСЕЛИНА. Твои руки! Ты должен беречь свои руки.
ИТКИНД. А где твои платья, шуба?
Кое-как садятся. Иткинд гладит Веселину по лицу.
У тебя правда жар, ты горишь.
ВЕСЕЛИНА. Я скоро умру…
ИТКИНД. Только не говори эти глупости! Ты не можешь меня оставить. Тут, в этих песках? Нет, мы уедем. Тут нет ни глины, ни дерева! Я не могу тут работать. Мы поедем в Москву…
ВЕСЕЛИНА. А сказать тебе правду?
ИТКИНД. Я знаю твою правду.
ВЕСЕЛИНА. Знаешь?
ИТКИНД. У тебя нет и не было никакой карточки. Ты продала шубу, валенки, платок – все продала, чтобы каждый день бросать мне хлеб через забор. Сначала в Сибири…
ВЕСЕЛИНА (перебив). Откуда ты знаешь?
ИТКИНД. А потом тут, в Казахстане. И пошла уборщицей мыть полы. (Берет ее руки, поднимает голову к небу) Боттичелли, ты видишь? Борух Ата Адойной! Вот, этими руками моя Симонетта моет сортиры, чтобы кормить меня.
ВЕСЕЛИНА. Но, слава Господу, ты жив, ты выжил. Теперь я могу отдохнуть…
Веселина без сил склоняется на колени Иткинда.
ИТКИНД. Только не умирай. Не умирай!
ВЕСЕЛИНА. Нет, я не умру. Ты же мне еще не все рассказал. Помнишь, ты начал рассказывать, как поехал в Москву учиться на скульптора. Но не успел рассказать – тебя арестовали…
Веселина закрывает глаза, обмякает всем телом и умирает.
ИТКИНД (Кричит в небо). Нет! Нет! Не забирай ее! Не забирай у меня! Барух Адойной! Не забирай ее!..
Иткинд обнимает мертвую Веселину, держит на руках и рыдает. Опускает труп на землю и засыпает песком. Затем стоит над этой «могилой» и, раскачиваясь, читает поминальную молитву Изкор.
Барух Ата Адойной Элух-ейну… Пусть вспомнит Б-г душу моей жены Мари-Веселины, ушедшей в иной мир, – в награду за то, что я буду всегда, до конца моих дней, делать ее скульптуры, чтобы они были засчитаны ей в заслугу. За это да будет душа её пребывать в обители вечной жизни вместе с душами Авраама, Ицхака и Яакова, Сары, Ривки, Рахели и Леи, и прочих праведников и праведниц, обитающих в Ган-Эдене, амен!