Жи-Ши

Четверухин Сергей

Пока вчитываюсь в то, как мистер Блум стряхивает основную массу стружки и вручает Стивену шляпу с тросточкой, Сириус, сытый и томный, сворачивается на моей ноге в пушистый белый клубок, пару раз благодарно мерцает мне в лицо своими разноцветными глазами, зажмуривается и начинает урчать, как подземная речка. Спустя пять минут мы уже урчим оба. Еще через пять минут я начинаю храпеть, ворочаться, сбрасываю Сириуса с ноги и переворачиваюсь на живот. Только так я могу начать свое восьмичасовое плавание по безмятежности.

Все это время мне звонят. Звонки на мой номер вообще никогда не прекращаются. Это оттого, что предыдущие семь лет жизни я отлично позаботился о входящих. Не поверите! Я много работал. Мои друзья с вверенными им глазами и ушами есть повсюду. Таксисты из Домодедово никогда не сочтут за труд позвонить мне, чтобы поделиться своим утренним миражом – в четверть седьмого утра с лондонского рейса сошел кто-то очень похожий на солиста «Jamiroquai». Его встретила русская девушка, которую он поцеловал совсем не так, как обычно целуют случайного

гида-переводчика. Они до сих пор целуются в баре, пока охранник Джей-Кея получает багаж. Официанту из «Крыши» не зазорно будет скинуть мне SMS-ку о том, что Лена миссис-Газовый магнат только что в туалете клуба сделала минет футболисту питерского «Зенита». Они до сих пор в клубе, я еще могу успеть. Стрип-фея, полирующая пилон в «Театро» со шпионским удовольствием – «ха-ха… буду говорить быстро… я заперлась в туалете… ты же знаешь, как у нас строго… и где, ты думаешь, я прятала телефон?..», – прощебечет мне имя вождя думской фракции, который уже два часа пьет водку и заказывает прайват-дэнсы, как фисташки. И это – не считая всякой мелочи, насчет которой меня тревожат бармены, охранники клубов, хостесс уютных московских гостиниц. Про педофилов рок-звезд, задирающих в клубе юбки своим тринадцатилетним фанаткам… Про актера, исполняющего крутого спецназовца в популярном сериале, который тискает сейчас своего бойфренда в тихом ресторане, про пьяного в хламину пай-мальчика, поп-звездочку, любимца домохозяек, которого они всегда ставят в пример своим неразумным чадам. Шесть утра – время всеобщих афтепати. Измены, пороки, извращения с наслаждением переживают этот торжественный период в цикле бесконечного Праздника.

Люди, люди, люди… Я должен бы фотографировать этих людей. Хотя больше люблю фотографировать животных. Но – работа и деньги…Я никогда не мог сопротивляться, я же не герой.

Только все равно в это время я сплю. И во сне активно теряю деньги.

Я могу проспать двадцать-тридцать тысяч евро и даже не увидеть сон. Красивый сон про девочку с калейдоскопическими глазами. Пока я похрапываю в обнимку с пушистым Сириусом, которого за его разноцветноглазость следовало бы прозвать Боуи, целые состояния уплывают мимо моей прищепки. Но безмятежность стоит того.

Возможно, я подхватил этот заразный вирус от Сириуса. Он очень своенравный кот, с космическим сознанием, характером первой леди и мезозойским чувством свободы. Когда Сириуса перестает устраивать сложившийся миропорядок, он протестует как истинный анархист. Например, если ему не нравится еда в его зеленой, расписанной конопляными узорами миске, он не станет устраивать истерику и царапать когтями обои. Он просто накакает в миску. Прямо на еду. В этом смысле я гораздо более скован. Я вряд ли смогу прийти на званный ужин и, не найдя на столе своей любимой окрошки, насрать во всю остальную фуагра. Хотя… поживем увидим.

В 14.00, сбросив смирительную рубашку сна, за первой чашкой кофе я веду учет потерям. Просматриваю SMS, изредка перезваниваю по некоторым определившимся номерам:

– Привет, Пит. Что было? Опять «Тату»? А чем занимались? Всего лишь? Нет… Нет… Не беспокой меня по таким пустякам… Это мне уже не интересно… Да ладно, не напрягайся, мужчина… Я все равно тебе благодарен… Хорошо-хорошо, беспокой меня по любым пустякам… ты же знаешь, без тебя я – никак… давай… жму.

Сегодня в памяти моей дурацкой коммуникативной игрушки – двадцать один неотвеченный звонок и двадцать семь новых непрочитанных сообщений. Первые пятнадцать – почти одинаковы. В них повторяется одно и то же слово плюс одни и те же два имени – «Убийство», «Слава», «Белка». Эти звонки и SMS – от беззастенчивой Анки, Белкиной подруги. Ей плохо, она просит помощи, Белку подозревают в убийстве.

В первый раз за много лет я жалею, что человеческий организм нуждается во сне. Таких сожалений у меня не случилось, даже когда я проспал загул наследного принца Монако в очередном из московских клубных Праджектов.

Я хватаю кофр с Лейлой, так зовут массивный с выпученными линзами фотоагрегат, который работает на меня, на ходу натягиваю свежую майку, выгребаю долларовые заначки из-за портрета Хо Ши Мина в туалете и бегу вниз по ступенькам, едва не забыв запереть дверь.

Уже отъехав от дома, вспоминаю, что забыл накормить Сириуса.

* * *

Пока я объезжаю московские пробки, наматывая лишний десяток километров, зато урывая немного времени у безжалостного столичного трафика, в моей голове пульсирует галлюциногенный мультик, как ответ на вопрос – почему именно сегодня в первый раз за много лет я жалею, что человеческому организму необходим сон… Героиню этой манги зовут Белка. Девочка-тайфун, лазерные глазки, фея эстетского беспредела, зажигалка для всех торфяных запасов планеты!

Знаете, я сам не люблю все эти предыстории – нудная писательская размазня – как это там было, да что это там было до того момента, пока персонаж не проснулся в 14.00… Но эта предыстория, возможно, важнее самой истории. Я должен ее рассказать, она волнует меня, как не волнует больше ничто в мире. Главное, не думайте, что это – предыстория любви. По всем признакам, это – предыстория болезни. Я расскажу. А иначе как вы поймете, почему я лечу сквозь город, который стоит?

Все началось прошлой осенью со слова «пизда!» Я никого не эпатирую, просто точен в деталях. Это заветное слово громыхнуло в VIP-зале

клуба «Fabrique», готовом терпеть и не такое, только бы счет был оплачен. Вечеринка, которую устраивал музыкальный телеканал, ну тот самый… один из двух… ладно, подсказываю для недогадливых, на букву «М» начинается… так вот, вечеринка удалась. Ведь никто толком не знает, откуда берутся хорошие вечеринки. А тот, кто говорит, что знает – авантюрист, пройдоха и покушается на ваши деньги. Бывает, на сцене – косяком артисты, один народнее другого – по два-три хита каждый, и в зал – к публике, кирнуть запанибрата. И западная звезда, офигевшая от московского девичье-кокаинового гостеприимства, честно отыгрывает составленный приглашающей стороной трек-лист. Олл зе бест! И модные диджеи, издающие свои миксы по всем Голландиям и Германиям этого мира запиливают пластинки во всех VIP-закутках. И омары на закусь, и бухло односолодовое, и пятьдесят фотографов, и двадцать светских обозревателей, и десять телекамер – а все равно не фан. Не вставляет, хоть газом отравись. А эта пати без особенного пафоса согрела мое искушенное сердце уютом и зажгла куражным весельем. Я щелкал мордашки в VIP-е для светской хроники журнала ОМ Light. Персоналии вокруг сновали по большей части неотвратительные, что в последнее время – большая редкость для московской светской тусни, где повсеместно – мерзота на мерзоте. Возможно, я преувеличиваю? Меня поймет тот, кто вынужден зарабатывать на жизнь «светской хроникой», а сам мечтает ловить в объектив чувственные изгибы туловищ животных, самые естественные линии в мире. Знаете, чем я занимаюсь на досуге? Не сочтите за безумие, я рисую на собственных фотографиях. Карандашами и фломастерами лица светских персон превращаю в мордочки зверей. Выходит потешно. Банкиры, поп-звезды, телеведущие, кутюрье превращаются в лошадей, собак, куниц, зебр… А чаще – в волков, скунсов, мартышек.

Так вот, тем вечером в Fabrique я вальяжно водил объективом своей Лейлы с одной мизансцены на другую, почти не глядя в видоискатель. К съемке я отношусь как к сексу… ну, почти как к сексу. Даже снимая людей, хочется доставить удовольствие партнеру, сделать так, чтобы объект почувствовал, как я его снимаю. И это стало бы волнующим ощущением. Может, поэтому в моих фотографиях редакторы журналов находят столько эротизма? И потому я такой богатый? Шучу. Я богат лишь по сравнению с братанами Костиными, из соседней квартиры, неудачниками-клерками, которые каждый день ходят в офис к девяти утра. Рядом с Тарико, о! – вон он пошел с блондинкой! – щелк! – щелк! – я нищий. Вечеринка катилась-перекатывалась, то в горку, то – под откос. Камеди-бой облизывал ушко светловолосой модельке – щелк! щелк! – не вздумайте позировать, мне нужна живая история; продюсер-хитмейкер копался ложкой в тарелке своего нынешнего протеже – щелк! – я усмехнулся, мне это показалось слишком символичным… Боссы телеканала в углу опрокидывали в себя стопку за стопкой, будто играли в «сумасшедшие шашки», жена одного из боссов мило болтала с рок-звездой. Это Слава, вы все его, конечно, знаете, – всенародно любимый мастер художественной истерики, дерет свои хиты то у Muse, то у Coldplay, а еще он известный любитель поскандалить на публике, но превращается в кроткого агнца, едва на горизонте возникают «сильные индустрии»…Так вот, жена одного из боссов взяла рок-звезду за руку и как будто принялась гадать ему, не забывая нежно поглаживать запястье. Спорю, она вполне компетентно могла предсказать количество ротаций на телеканале своего мужа. И тут появилась эта… Короче, как пишут в бульварных романах, «и тут я увидел ее». Я бы не обратил внимания, я бы даже ее не заметил, невысокую, в мешковатых штанах, в неброском жакете цвета раздавленной на мокром асфальте гусеницы. Тем более она нахлобучила на свои рыжевато-каштановые вихры шляпу, знаете, того фасона, который предпочитает Will.i.am из «Black Eyed Peas» и очки Police на пол-лица. Я бы ее не заметил, подумаешь, рыжая певичка с огромными зубами, у которой всего-то один хит по радио да один клип по телеку, мало ли таких, у меня даже их клички в памяти не откладываются… Я бы ее не заметил, если б не слово «пизда!», которое она выплюнула в лицо жене босса телеканала. Громко и зло, как ядовитый зуб. Это слышали все. Тишина повисла такая, что сейсмодатчики зафиксировали, как язык камеди-боя полирует мочку кукольному блонду.

А затем она схватила за руку онемевшего рок-скандалиста, и, ни на кого не глядя, твердым шагом вышла из зала. Признаюсь, я повел себя непрофессионально. Все мои коллеги кинулись снимать выражение лица жены босса телеканала. А меня какая-то сила вытолкнула прочь из комнаты вслед за ней. Я догнал ее у самого выхода. Она уже не тащила рок-звезду, он, так же как и я, бежал за ней, не поспевая, на ходу оправдываясь, выкрикивая что-то ей в спину. Мы выскочили на улицу, она резко обернулась, и я столкнулся с ней. В тот момент я не нашел никаких слов. Даже из «Улисса» ничего не вспомнилось. Просто, чтобы не стоять безмолвным истуканом, бросил что-то типа «простите… я видел вас сейчас в VIP-зале… как это вы сказали… очень образно…». Я ожидал, что она пошлет меня и сделает это так же грубо, как только что пообщалась с увешенной бриллиантами женщиной. Вместо этого она остановилась, сняла очки и подарила мне улыбку. Только одну ослепительную вспышку. Все! Я пропал! В этой улыбке было столько чистоты, озорства и какого-то потустороннего света, что, на мгновение ослепнув, я удивился, как фотографам удается делать снимки этой девушки, ведь ее улыбка способна засветить самую чувствительную фотопленку. Тут рок-звезда Слава вспомнил о своей репутации скандалиста.