Жил-был мент. Записки сыскаря
Шрифт:
Песчинка попала в глаз, резало, слезы потекли. Петрович сморкался и тёр к носу. Чего-то мама вспомнилась. Отец.
Потом подумалось, что все эти годы мысленно советовался с Самуилом, разговаривал с ним. Мистика какая-то, чёрт подери.
— Вы простите, а ваш папа воевал? Может, в Гражданскую? — чувствуя себя дурак дураком, спросил он. При чём здесь гражданская…
Она отрицательно покачала головой.
— У него бронь была и слабое зрение.
На следующий день Петрович с супругой сидели в самолете, улетающем в Москву. Пётр Петрович порылся в кармане, искал таблетки от давления, пальцы наткнулись на камешек
Супруга толкнула Петровича в бок.
— Хорошо у них там в Израиле, море. Только жарко очень.
Петрович хмурился и всё сжимал и сжимал в пальцах камушек.
А потом сказал:
— Тань, я когда помру, то ты мне на могилу камушек положи.
Татьяна Васильевна погладила его по руке.
— Понимаешь, цветы завянут, а камушек он вечный.
— Петь, сейчас соки будут носить, ты какой хочешь?
Петрович прикрыл глаза и вздохнул. Камушек стал тёплым и приятным на ощупь.
Рубаха
В эпоху вечных очередей, всеобщего дефицита слово «достать» было синонимом слова «счастье».
Моя жена пережив вопли «Больше двух в руки не давать!» и всеобщий «Вас здесь не стояло!», принесла домой две рубашки производства далёкой страны Пакистан. Одну сыну — красиво-лиловую. Вторую мне — ярко-красную. Других цветов не было.
И пошёл, весь из себя франт, в коричневом костюмчике имени замученной планом московской швеи, с неизменной дыркой в подкладке пиджака от ПМ, галстуке «удавись, но завяжи» и новенькой рубашке. Куда? На работу, защищать мирных граждан г. Москвы от самих
себя.
Полдня народ в отделении прикалывался по поводу цвета рубашки. Дежурство по конторе шло к концу. И тут понеслась. Народ начал прыгать из окон, жёны дубасили мужей, мужья отвечали взаимностью, один чудак умудрился утонуть в ванне, под конец банкета завязалась битва между любителями играть в городки и владельцем гордости автопрома СССР «Запорожца». Вы видели идиотов, играющих в 23 часа ночи в городки при слабом освещении луны? Скажу вам больше, я написал протокол осмотра места происшествия, неразборчиво и кривовато, под стоны владельца покалеченной машины, которой спортсмены повышибали стёклышки. А частному собственнику дали в глаз, не хрен бросаться на честных граждан с кулаками. Ишь, буржуй недобитый выис-
кался.
— Ну виноват, командир. Промахнулся, темно же, чё сам не видишь, что ли?
Дежурный по конторе Боря Рагожин сделал чай. Постовой дядя Коля принёс сухариков.
— Слышь, Барбосыч, чего-то много сегодня всего было.
Я согласился. Попил чаю и пошёл в кабинет, метро-то закрылось. А завтрашнюю работу никто не отменял.
***
Следующее дежурство было через двое суток, народу не хватало. Рагожин отбрехивался от посетителей, кто-то натужно в козлятнике пел песню. Боря мне кивнул, хмыкнул.
— Ты, Барбос, опять эту рубаху одел?
— Не нравится?
— У меня примета есть такая, надену новую вещь, если в ней повезет, то прям как талисман.
Я вот на экзамены в Академию в одном и том же костюме хожу. Без осечек.
А есть вещи, которые всякие гадости притягивают.
Я кивнул.
давно.
Голос Бори был мрачен:
— Слышь, Барбосыч, у нашего Прокурора шляпу на улице сняли. Грабёж. Он сейчас дома, просил заехать.
И срываясь на фальцет:
— Я тебе говорил: не надевай эту дурацкую рубашку!
По дороге рация хрипела голосами начальника управления, зама по розыску и т. д. и т.п, даже козлиный голосок замполита влез с ценными указаниями.
Прокурор имел лицо в форме чугунка и обладал зычным голосом. Отпустил машину, решил пройти пешочком до дома. Лето, липами пахнет. Вечер. Хорошо. А тут какие-то хулиганы с гитарой, орут, можно сказать, фальшивят на изысканный слух любителя передачи «Алло, мы ищем таланты». Ну сказал, ну его послали. Он обиделся. Его толкнули, он упал. Шляпа пропала. Гитарист с компанией — тоже.
А как без шляпы? Что, до пенсии ходить в фуражке?
Шляпа нашлась в соседнем дворе. На дереве. Высоко. И не спрашивайте…
Метро закрылось. Стол, шинель, я, шинель сверху — скоро утро.
Рубаху я подарил одному интеллигентному БОМЖу. Может, ему повезет.
Про соль земли Русской
— Ведякин!
— Я, товарищ майор!
— Ты кого привёз?
— Новое пополнение. Воины, защитники Отечества.
На плацу уныло стояли пятеро в гражданке. Один другого краше.
— Какие, твою мать, воины! Ты посмотри на них! Что, деревенских не было?
— Палыч, виноват, товарищ майор. Краснофлотцы приехали, а у них спирту завались. Сами понимаете, им их Черномор выдает цистернами, оптику протирать от рыбьей чешуи. А потом летуны… ликер «Шаси» — кино видели? Ну вот подобрал, что осталось.
— Нет, ты мне скажи, для примера, что с очкастым я делать буду? У него одна оптика, где глаза?
— Этого? В связисты. Он из учителей, книжки читать будет, не заснёт на боевом дежурстве.
— С меня Барбоса хватит, он книжки читает, как ты водку пьешь!
— Какой Барбос учитель? Чистый Махно! А может правда их Барбосу отдадим? У него дел-то: Устав караульный выучил и на вышку. Этот с оптикой, ему и бинокля не надо. Всё при себе.
— Слышь, капитан, иди опохмелись. А этих в карантин. Потом разберемся.
Эх, измельчала Россия матушка.
Ведякин ввалился в нашу с ним комнату офицерской общаги.
— Ну, Барбосыч, принимай гостинцы из столицы!
И деловито стал вытаскивать из саквояжа бутылку водки, батон копчёной колбасы, банку сайры в масле, буханку «Орловского» и длинный парниковый огурец.