Жила-была Вера. Истории о силе духа, любящих сердцах и билете на счастье
Шрифт:
Такой невестку она еще не видала. Вера словно вырастает на глазах. Чудится Анюте какая-то грозная, но светлая сила в ней. И пугает, и греет эта мощь одновременно. Как возможно такое? Загадка… Но чует Анюта, что для силы этой ни преград, ни страха – нет.
И быть не может…
Но, что это за сила и почему дана она Вере – не понимает Аня. Лишь чувствует, что с нею лучше не спорить.
– Не бери на себя чужого, Анечка… Не надо… Не твое это зло… Не ты его творила… И Бог судья тем, кто
– Неужели ты простить такое способна? – ахает Анна.
– Нет, Анюта. Не святая я. Это ведь сын мой… Да только тебе мне прощать нечего. Уразумела? Не твоя вина!
– Как жить, Верочка? – утыкается в колени невестки рыдающая Анюта. – Будет ли конец всему этому?
– А как же! – голос Веры вдруг меняется, и Анна от изумления даже плакать перестает и поднимает глаза на подругу.
Что это с Верой?! Уж не помутился ли у нее разум, если улыбается она тогда, когда сердце на части рвется?
Но улыбка у Веры еле уловима, а в голосе столько надежды, что Аня невольно теряет дыхание, обретая то, что казалось, никогда не поймет.
– Будет, Анечка… Все пройдет… И Паша вернется. И Наталочка заговорит… И тебе будет счастье…
– Какое, Верочка?
– А какое ты хочешь – такое и будет!
– Да мне бы хоть какое…
– Значит, для начала, простое. Бабье. Дом – полная чаша, муж любящий, детишки. Все будет! Вот справимся мы с этой напастью и будем жить… Какой дом ты хочешь, Анечка?
– Большой, светлый, и… С котом на крыше…
– С котом? – Вера не отрываясь смотрит на лампадку.
Та горит ровно-ровно, освещая выскобленные полы и стол, резную кровать, сделанную когда-то руками деда Ани и Павла, на которой спит сейчас Наталка.
И тишина баюкает печаль, переглядываясь с судьбой.
Что скажешь?
А судьба молчит. Нечего ей пока сказать. Но все-таки откинула она черную вуаль с лица, гоня тоску. И глаза у нее такой же синевы небесной, как и у Веры.
– Если Паша вернется, то сделает мне такой флюгер на крышу. Обещал…
– Когда вернется… – поправляет золовку Вера. – А раз обещал – так сделает! – Вера не утирает слез, чтобы не тревожить Анюту. Они льются свободно и вольно, даря облегчение душе, но не забирая с собой боли…
Еще год мимо. И другой…
Идет время, чеканит шаг… Ему дела нет до страстей человеческих. Знает оно, что каждому свое. Кому печаль, а кому радости мешок с довеском. Не по заслугам, а по воле судьбы. Кому захочет – даст. У кого велено – отнимет… И никому не дано предугадать, где найдешь, а где потеряешь…
Вот и Вере с Анютой о том неведомо.
Одна радость у них и осталась – Наталочка. Растет их ласковый лесной колокольчик. Радует мать и тетку. После того, как брата не стало, притихла было. Разболелась. Да так, что
Не отдала дочь. Отняла у той, для кого разбора нет – большой или маленький.
Ох, и грозной была эта борьба!
И Аня, глядя, как Вера бодрствует у кровати Наташи, невольно шептала вслед за невесткой единственные слова, что понимала и принимала:
– Спаси и сохрани!
И впервые промолчала, глядя, как надевает на шею дочери Вера свой крестик. Тот самый, который прятала от всех, показав лишь раз мужу да золовке в день своей свадьбы.
– Не просите. Не могу я отказаться от того, что мне мамой и отцом завещано. От души ведь отказа не бывает…
А Павел и не думал противиться. Уходя – голову склонил, принимая от жены благословение.
– Иди с Богом! И возвращайся ко мне поскорее!
– Жди, родная!
Вот Вера и ждет. Вырвав у Вечности дочь, молит лишь об одном:
– Верни мне его! Неважно, какого. Живого только! Верни…
Молится Вера. Плачет по ночам Аня. И снова идут через деревню люди…
Откуда идут – ясно. Куда – не понятно… Кто – то возвращается на прежнее место, с надеждой обрести дом там, где он был утерян. А кто-то ищет новое. Некоторые остаются в деревне.
Вот и в соседи к Вере с Аней напросилась семья. Большая семья. Детная. Ребятишек четверо, да мать с бабкой. Заняли полдома, подрядившись работать в колхозе. Вот только неладно у них. Слышит Вера, как ругаются они вечерами. И больше всех достается там младшему, шестилетнему, мальчишке.
– Да когда же ты с нашей шеи слезешь?! Дармоед! – кричит бабка, не стесняясь ни соседей, ни дочери. – Зачем ты его пригрела?! Своих мало?!
– Мама, что вы от меня хотите? Надо было его в том поле бросить? Пусть бы вместе с эшелоном сгорел?! Нет человека и проблем нет – так?!
– А хоть бы и так! О своих бы детях подумала! А ты чужого жалеешь!
Растет, множится скандал, а Вера все слышит. И спустя пару дней приводит в свой дом мальчика.
– Анюта, это Васенька. Наш теперь он…
– Что ж… Наш – так наш!
Анюта смотрит на Веру и кивает в ответ. Что тут скажешь?
Вот оно – сердце материнское! Не может оно молчать. И терять не умеет…
А Вася недолго дичится. Как только понимает, что больше не гонят его, а куском хлеба попрекать и не думают, перестает колючки выставлять. Веру матерью зовет. Анну – теткой. Ну, а Наташу – сестрой. И именно ему удается сделать то, чего никому до сих пор не удавалось.
– Мама…
Наталка летит по улице на встречу идущей с работы матери, и Вера замирает, не веря ушам своим.