Жильбер Ромм и Павел Строганов. История необычного союза
Шрифт:
Замечательную пару окружали не менее яркие личности. В большинстве путешествий их сопровождал скромный домашний художник семьи Строгановых Андрей Никифорович Воронихин, в дальнейшем прославленный зодчий, построивший Казанский собор в Санкт-Петербурге. Троюродный брат молодого графа, барон Григорий Александрович Строганов, проведший с ним два года в Швейцарии и во Франции, позднее стал выдающимся русским дипломатом. А многочисленные встречи в пути, иногда запланированные, иногда случайные, с учеными, философами, литераторами, политиками едва ли не всех стран Европы! Процитирую для примера лишь одно из многих писем, которые Павел Строганов посылал из Женевы своему отцу:
Мы зделали знакомство с маркизом de Chateauvieux, коего жена – дочь господина Вернета. Он – кавалер вышняго ордена du Vrai Merite. Он вас видел в Париже и мне приказал вам о нем вспомнить. Мы здесь иногда видели весьма добронравного молодого человека из голанцов, коего имя Фагель. Ему семнадцать лет; он здесь без наставника, однако имеет очень хорошее поведение, и очень много упражняется. Мы последнее воскресение были в Депюи, дабы там видеть славного господина Bonnetѕ [5] .
5
П.А.
Всего несколько строк, но какие имена упомянуты! Маркиз Жан-Андре Шатовье – сын видного женевского политика, генерал французской армии, герой Семилетней войны; Якоб Верне – известный теолог, историк и философ, друг Монтескье; Шарль Бонне – выдающийся швейцарский натуралист и философ, член едва ли не всех крупнейших академий Европы. Что же касается «голанца» Фагеля, то, возможно, речь идет о бароне Роберте Фагеле, ставшем позднее крупным дипломатом и государственным деятелем Нидерландов. И это лишь один эпизод в многолетней хронике странствий учителя и ученика.
История столь необычного союза – чем не сюжет для художественного произведения? И действительно, тема не прошла мимо внимания литераторов. А.И. Герцен затронул ее в своей последней повести «Доктор, умирающий и мертвые» [6] , завершенной в сентябре 1869 г. и напечатанной вскоре после смерти писателя. Главный герой произведения, юный современник Французской революции Ральер, знакомится в Париже 1792 г. с Ж. Роммом и графом Строгановым. Три года спустя Ральер, как и Ромм, за участие в прериальских событиях оказывается в тюрьме, но, в отличие от осужденных на смерть последних монтаньяров и вопреки своему желанию последовать за ними, получает оправдательный приговор. После брюмерианского переворота Ральер, огорченный крушением революционных идеалов, оставляет Францию и уезжает в Петербург искать бывшего ученика Ромма. Пережив по пути множество приключений, он все-таки находит Строганова и предлагает ему свои услуги для содействия начинающимся в России преобразованиям. Однако после того как «гражданин граф» отвергает его совет освободить крестьян, рассерженный Ральер покидает Россию и после многолетних скитаний по Европе в конце концов вновь оказывается на родине, где умирает в первый день революции 1848 г. под доносящиеся с улицы крики: «Да здравствует Республика!»
6
Герцен А.И. Доктор, умирающий и мертвые // Герцен А.И. Собрание сочинений: В 30 т. М., 1960. Т. 20, кн. 2. С. 520–555.
Эта полностью вымышленная история свидетельствует не только об интересе писателя к личностям Ромма и Строганова, чьи имена он не раз упоминал и в своих публицистических сочинениях, но также о том, сколь мало тогда было известно о подлинных фактах их жизни. Например, Ральер никак не мог встретиться в революционном Париже с «гражданином графом Строгановым» хотя бы потому, что тот с осени 1788 г. носил псевдоним Поль Очер и фигурировал под этим именем даже в переписке с друзьями. Кроме того, к 1792 г. Павел Строганов уже больше года находился в России. Очевидно, Герцен опирался в основном на устную традицию [7] , авторским вымыслом восполняя недостаток точных сведений.
7
История про то, как будущий якобинец-«цареубийца» служил гувернером у графа Строганова, была хорошо известна в высшем русском обществе XIX в. Так, например, в 1835 г. Наталья Кирилловна Загряжская рассказывала А.С. Пушкину: «Я жила тогда на Мойке, дверь об дверь с графом А.С. Строгановым. Ром жил у них в учителях, – тот самый, что подписал потом определение… [приговор Людовику ХVI. – А.Ч.]. Он очень умный был человек… Он у меня был каждый день со своим питомцем» (Пушкин А.С. Разговоры Н.К. Загряжской // Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: В 10 т. М., 1958. С. 116). А вот что писал в своих мемуарах Н.И. Греч: «В это время принял он [А.С. Строганов. – А.Ч.] в гувернеры к единственному сыну своему, графу Павлу Александровичу, якобинца Ромма (Romme), который впоследствии погиб, пытаясь восстановить Робеспьеровское правление» (Греч Н.И. Записки о моей жизни. М., 2002. С. 372).
В значительной степени так же поступал и Ю.Н. Тынянов, работая в 1942 г. над рассказом «Гражданин Очер», посвященном истории союза Ж. Ромма и П. Строганова [8] . По печальному совпадению, произведение на эту тему для Тынянова, как и для Герцена, оказалось последним. Правда, материал для пьесы о тех же героях – «Овернский мул [9] , или Золотой напиток» – писатель начал собирать еще в 1930 г. Однако когда после эвакуации он оказался в Перми – бывшем центре уральских владений Строгановых (что, быть может, и побудило его вновь обратиться к биографии одного из представителей этого рода), – ему пришлось рассчитывать исключительно на собственную память: все сделанные ранее выписки остались в блокадном Ленинграде [10] . Возможно, именно поэтому автор чрезвычайно широко использовал свое право на вымысел, более чем произвольно изложив факты биографии своих героев. Под его пером старый граф Александр Сергеевич Строганов, человек добрый и открытый, за что
8
Тынянов Ю.Н. Гражданин Очер // Прометей. М., 1966. Вып. 1. С. 258–266.
9
Известный французский журналист и писатель, член Конвента Луи-Себастьян Мерсье назвал Ромма «овернским мулом» за упрямство и необщительность. См.: Mercier L.-S. Le Nouveau Paris [1797]. Paris, 1990. P. 438.
10
См.: Степанов Н.Л. Последний рассказ Юрия Тынянова // Прометей. М., 1966. Вып. 1. С. 266.
Марк Алданов, которого история необычного союза вдохновила на художественно-документальный очерк «Юность Павла Строганова» [11] , напротив, постарался изложить факты с максимальной точностью, без малейшей толики вымысла. Он, как явствует из текста, не только ознакомился с соответствующими историческими работами М. де Виссака, Ж. Дедевиз дю Дезера и великого князя Николая Михайловича (подробнее о них речь пойдет ниже), но и попытался найти во французских архивах документы, относящиеся к пребыванию Ромма и Строганова в революционном Париже, правда, по собственному признанию, не слишком в этом преуспел [12] . По сути, очерк представляет собою краткое художественное переложение упомянутых исторических исследований, сопровождаемое комментариями автора. Выполненные в блестящей литературной манере, эти комментарии окрашены тем легким налетом грустной иронии, который придает неповторимое очарование большинству произведений Алданова.
11
См.: Алданов М. Юность Павла Строганова и другие характеристики. Белград, 1935.
12
См.: Алданов М. Юность Павла Строганова // Алданов М. Очерки. М., 1995. С. 12–13.
Любопытно, что, идя в описании общей канвы событий за упомянутыми историками, писатель независим в оценке фактов и порою высказывает суждения, идущие вразрез с общепринятыми. Такова, например, его характеристика Ромма, коего многие современники, а потом и историки признавали человеком весьма умным, но не сумевшим в силу стечения обстоятельств реализовать свои почти гениальные способности. На взгляд же Алданова, «человек он был очень ученый, но не очень даровитый, скорее добрый, чем злой (в молодости и просто добрый). Я никак не берусь судить об уме Ромма, но, не скрою, многое в его сложной биографии объясняется довольно просто, если предположить, что он был глуп» [13] .
13
Там же. С. 11.
Впрочем, описывая судьбу данного персонажа, автор далек от ерничества и скорее испытывает чувство жалости к этому, как ему кажется, честному недотепе, из самых лучших побуждений бросившемуся в водоворот революции и там встретившему свою смерть:
Ромму участие в революции обошлось много дороже, чем Очеру. Для революционной деятельности у него не было никаких данных: он был крошечного роста и хил телом, писал плохо, говорить не умел совсем, имел вдобавок твердые убеждения и нравственные принципы. С этим-то багажом он сунулся в революцию! Разумеется, пучина скоро его поглотила. В революциях всегда побеждают негодяи, – так, по крайней мере, сказал перед казнью достаточно компетентный человек: Дантон. Ромм негодяем, конечно, не был [14] .
14
См.: Алданов М. Юность Павла Строганова // Алданов М. Очерки. М., 1995. С. 18.
К ученику же Ромма писатель относится с откровенной симпатией: «П.А. Строганов был одним из самых просвещенных и привлекательных людей Александровского времени» [15] . Такая оценка автором очерка этого героя во многом обусловлена тем, что Строганов, по мнению Алданова, сумел усвоить и принести на российскую почву принципы Французской революции, оставшись чужд радикализму ее участников и в том числе Ромма:
Идеи, которые породили настоящий Комитет общественного спасения – парижский, просачивались в далекие углы мира самыми странными путями. И не только просачивались, но и фильтровались: отголоски Французской революции были значительно лучше, чем она сама [16] .
15
Там же. С. 17.
16
Там же.