Жилец. Смерть играет
Шрифт:
— Бедная маленькая морская свинка, — прокомментировал Маллет. — Ну что ж, слава богу, это не мое дело. Но скажите Реншоу, что мне нужны все личные бумаги Баллантайна. Это убийство, и им нужно заняться в первую очередь. Я не допущу, чтобы на моем пути встали какие-то дурацкие законы о деятельности компаний. А теперь ступайте в банк и не делайте больше таких глупых ошибок. И скажите, чтобы привели Крэбтри. Господи, когда же я съем мой ленч?
Маллет заглушил мольбы своего желудка сигаретой. Он был не из тех людей, чей мозг стимулируют лишения, а потому чувствовал
Его эпикурейские размышления были прерваны появлением Крэбтри. Оно ознаменовалось обильными потоками богохульной брани, разносившейся в коридоре и перемежавшейся с более мягкими интонациями полицейского офицера. Когда дверь открылась, Маллет увидел свирепое лицо, увенчивающее короткое бочкообразное туловище. Угадать возраст Крэбтри было трудно. Его седые волосы и изрезанные глубокими морщинами щеки уравновешивались мускулистым телом и энергичностью движений. «Старый моряк, — подумал про себя Маллет. — Во всяком случае, ругается точно как моряк».
Крэбтри сразу же перешел в наступление.
— Послушайте, — начал он, — ну чего вам, копам, неймется? Я свой срок отсидел или нет? Не можете оставить человека в покое?
— Садитесь, — мягко предложил инспектор. — Где вы были все это время?
— Где был? В кутузке, конечно! А что, они вам не сказали?
— В какой кутузке? — спросил Маллет.
— Да конечно же в Спеллзборо. За словесное оскорбление и угрозу действием в нетрезвом состоянии. А как только добрался до дома, явился один из ваших чертовых фараонов и притащил меня сюда. Что за игры такие?
Маллет внезапно стал эдаким рубахой-парнем, своим в доску. Он мог при необходимости подладиться под любую компанию и сейчас, стараясь сделать так, чтобы его гость почувствовал себя непринужденно, надел на себя личину вульгарного панибратства.
— Послушай, старина, — начал он доверительно, — у нас ничего на тебя нет. Но мы подумали, что ты мог бы помочь нам в одном чертовски заковыристом деле, которым мы тут занимаемся. Вот и все. Я сожалею об этой истории в Спеллзборо, но моей вины тут нет, правда? Да если бы я знал, что ты там, я бы мигом тебя вытащил. Но ты ведь, надо думать, не такой лох, чтобы назваться там своим настоящим именем? Садись, и вот тебе сигаретка.
Немного смягчившийся и глубоко впечатленный совершенно голословным утверждением инспектора, что он смог бы освободить заключенного из камеры в Спеллзборо, стоило ему только пожелать, Крэбтри взял сигарету и сел.
— Имя? — переспросил он. — Конечно, я не назвал моего имени. А вы назвали бы? Я представился Кроуфордом. И провалиться мне на этом месте, если не также звали чертового председателя суда! Господи, вот ведь
Маллет поддержал его неблагозвучным ржанием. Потом поднял взгляд на офицера, который привел Крэбтри и до сих пор ждал.
— Вы мне больше не нужны, — резко сказал он. — А если этому джентльмену снова придется сюда прийти, с ним нужно обращаться должным образом, ясно?
Офицер знал Маллета. Он с преувеличенным почтением щелкнул каблуками, прогудел: «Слушаюсь, сэр» — и удалился, вполне довольный ролью, которую сыграл в этой маленькой комедии.
Уважение Крэбтри к инспектору начало расти. Оно выросло еще больше, когда этот обитатель Олимпа, после столь величественной демонстрации своей власти, тут же начал обсуждать близкую его сердцу тему.
— Ты был в Спеллзборо на скачках? — начал он. — Ставил на Неугомонную Девочку на розыгрыше кубка?
— Да уж можете не сомневаться, — ответил Крэбтри, почувствовав себя теперь совершенно непринужденно. — В четверг я получил точную наводку из конюшен, отправился туда в пятницу утром, прихватил все мои бабки. Ни во что не ввязывался, пока не начались большие скачки. Потом поставил уйму денег на Неугомонную Девочку, да еще восемь к одному. Господи, начальник, пока все не закончилось, я не так уж из-за нее и нервничал! На первом круге Девочка клевала воду, я думал, что она придет в самом хвосте. У последнего барьера отстала почти на корпус, но жокей на ходу пригрозил ей хлыстом, и она все наверстала. Ох и подбадривал же я ее, скажу вам!
— А что случилось потом? — полюбопытствовал Маллет с усмешкой.
— Не могу взять в толк, хоть убей, начальник. Следующее, что помню, это я в камере, голова раскалывается, а во рту будто на полу в клетке у попугая. Хотя обо всем этом я услышал в понедельник утром. Такого мне порассказали! И вот впаяли мне эти поганцы пять дней, без права замены штрафом. Хотя платить мне все равно было нечем. Я оказался совершенно пустой.
— Когда же вас выпустили?
— Во вторник утром, сэр.
— Выходит, вы не спешили возвращаться домой?
Крэбтри чертыхнулся при воспоминании об этом, но потом с живописным буйством описал, как пытался вернуться в Лондон на попутном грузовике.
— Я загнал оловянную кружку, чтобы купить себе харч, сэр, — завершил он, — и топал на своих двоих всю обратную дорогу. Во вторник ночью спал под забором…
Маллет погладил подбородок и поджал губы. Когда же заговорил снова, то гораздо больше походил на офицера полиции, чем на свойского парня.
— В любом случае, — сказал он, — тогда вы уже знали, что полиции не терпится снять с вас показания.
— Я прочитал об этом только в «Дейли тойлер», сэр, — возразил Крэбтри. Но неизвестно, можно ли верить газете такого сорта, правда? Вдруг просто коммунистическая пропаганда…
— Вам было хорошо известно, что покойник, которого нашли на Дейлсфорд-Гарденз, — не коммунистическая пропаганда.
— Когда я уходил, его там не было, сэр, — заволновался Крэбтри, ей-богу, не было.