Жили-были, ели-пили. Семейные истории
Шрифт:
С ресторанами в то время в Москве было как-то неважно. Я, во всяком случае, не помню, чтобы мы часто туда ходили – только на чей-то юбилей, простой день рождения всегда справляли дома, или на фуршет после концерта, который все равно заканчивался у нас в квартире. Мы всегда старались как-то выкрутиться, если продуктов было недостаточно, а гостей много. В не самые сытые 80–90-е годы, когда готовила в основном я, приходилось придумывать рецепты из ничего. В то время многие гости что-то приносили с собой из еды, какую-нибудь консервину, бутылку или фрукты, а многие уносили с собой от нас «что-нибудь вкусненькое» на завтра. Приходилось готовить не по рецептам, а по ситуации.
Самым ходовым «товаром», который нравился всем и всегда, были сосиски в тесте. И часто кто-то из гостей притаскивал
Потом спохватились, а Арно почти все съел… Чем кормили гостей в тот раз, уже не помню.
Для теста понадобятся:
1 стакан муки,
1/3 стакана теплой воды,
1 ст. ложка растительного масла,
1 ч. ложка с горкой сухих быстродействующих дрожжей,
1/2 ст.л. меда,
щепотка соли.
В теплой воде растворяем мед и сухие дрожжи, оставляем на несколько минут, добавляем масло, соль. Постепенно подсыпаем муку и замешиваем тесто.
Хорошо вымешиваем и оставляем подойти минут на 20.
Как тесто подошло, немного подмешиваем его и раскатываем, режем на полоски. Полоски можно смазать взбитым яйцом, чтобы они не раскрылись. Режем сосиску пополам, если нужны мини-порции, или не режем, если кормим мужчин. Укутываем сосиску в тесто, оставляя свободными концы, надрезанные крестом. И жарим в разогретом масле. Чтобы сделать этот рецепт менее жирным и калорийным, можно сосиски запечь в духовке. Укладываем на смазанный маслом противень, мажем сверху взбитым яйцом и посыпаем кунжутом или маком.
Выпекаем в разогретой до 250 градусов духовке до готовности.
С Арно Бабаджаняном еще был один смешной случай. Он обожал шутить, но и его часто разыгрывали. Кто-то из композиторов, не помню кто, устроил в «Арагви» большой юбилейный банкет, куда пригласили всю Москву. Там был и композитор Никита Богословский, самый, пожалуй, известный в Москве мастер розыгрыша.
Он весь вечер вел с Арно беседу на вполне культурные темы – о Медном всаднике, Каменном госте, Галатее и всяких прочих оживших статуях.
– Очень интересный феномен, Арно, я давно его изучаю. Я знаю, что в каждом городе есть такая живая статуя, обязательно! Вот в Ереване какая самая известная скульптура? Вот, а в Москве Юрий Долгорукий.
Богословский, как обычно, розыгрыш хорошо подготовил заранее. Они вышли после банкета вдвоем на площадь перед Моссоветом, и Никита Владимирович продолжал рассказывать об оживающих городских статуях.
– Я сам один раз видел, как на постаменте ночью не было статуи, – показал он на памятник Юрию Долгорукому. – Ооо, посмотри, что это?
На асфальте, на аккуратненько разложенной салфеточке, под хвостом долгоруковского коня горкой лежала коричневая горка чего-то неясного, от которой шел пар – дело было зимой.
– Ну вот тебе и доказательство! – сказал Богословский и ринулся к кучке. Взяв одну продолговатую коричневую штуку, он жадно засунул ее в рот! Потом другую, третью!
– Никита, пойдем! Что ты делаешь???? – позвал его Арно, пытаясь все-таки еще улыбаться.
– Понимаешь, старик, я не успел съесть горячее, – ответил Никита и протянул Арно одну из какашек. – На, попробуй!
Арно отвернулся, но знакомый запах люля-кебаба нельзя было не почувствовать.
– Ах ты сволочь! Ты сожрал три порции люля-кебаб, а меня уверил, что это говно? Ну-ка отдай!
Арно забрал у Богословского оставшееся люля и проглотил в мгновение ока.
Советские рестораны
Ресторан «Прага», где у нас в 1976 г. была свадьба
Любой поход в ресторан был праздником. Главное, туда надо было попасть! Лучшие рестораны находились, конечно же, в центре.
«Арагви» – самый что ни на есть популярный среди творческой пьющей молодежи, и непьющей тоже. «Яр» в гостинице «Советская» с цыганами, шумом, гамом и легендами про вырубленную в стенке дверь. Цыгане в «Советской» там навсегда и остались, основав в этом же здании свой театр. Была еще «Прага», с прекрасной кулинарией, где продавались торты с одноименным названием и рулетики в желе из ветчины и сыра. «Националь» и «Метрополь», оба шикарные, рассчитанные на богатую иностранную и номенклатурную советскую публику, но почти одинаковые по меню и амбьянсу. «Интурист», где впервые в России ввели шведский стол и строгий дядечка следил, чтобы слишком много еды не накладывали. Сама один раз попалась – взяла две тщедушные серые котлетки и была опозорена на весь ресторан: «Вы, девушка, вообще зачем сюда пришли? Вы ж не в гостях, чтоб столько себе накладывать! Или вы тут, в «Интуристе», с клиентами работаете?» – И он сально мне подмигнул.
Гостиница «Интурист» на улице Горького простояла по архитектурным меркам всего ничего, лет 35, но за это время успела стать главным вертепом советской Москвы. Эдакий инкубатор для проституток и фарцовщиков – одни оказывали услуги капиталистам, услуги типа, наверное, бытовых, а не сексуальных – секса-то в СССР не было, а фарцовщики, уверенно заняв свою нишу в этом микрогосударстве под названием «Интурист», скупали у тех же капиталистов шмотки, жвачку, блоки сигарет, «Плейбои» и «Пентхаузы» и всё, чем только можно было поживиться.
Там в просторном черном холле – почему архитекторы выбрали черный цвет, хотя народ во главе с партией и правительством мечтали о светлом будущем, – со светящимися витражами, символизирующими, вероятно, луч света и надежды всех интуристов на счастливое будущее и у них на загнивающем Западе, шла совершенно особенная внутренняя жизнь. Естественно, для тех, кто уже попал внутрь. Что было проблематично. Процесс пропуска в гостиницу занимал немало времени: нужно было, чтобы вас непременно ждали внизу и встречали с документами, подтверждающими регистрацию в гостинице, либо потратить энную сумму швейцару в качестве пропуска, обычно от трех до десяти рублей. Если кто из простых советских граждан хотел поесть в гостиничном ресторане, а было их там три – «Русская сказка», «Центральный зал» и «Звездное небо», – то такса за проход могла быть и того больше – 20–25 рублей, почти треть того, что можно было в этом ресторане потратить на ужин. Поэтому швейцар – работа очень хлебная, высокооплачиваемая и престижная. На нее с улицы не возьмут. Самим надо. В основном это были солидные седые дяди, бывшие кэгэбэшники или военные, с серьезным подозрительным взглядом, который в любом мужчине видел шпиона или фарцовщика, а в любой женщине от 15 до 70 – проститутку. При этом, несмотря на всю серьезность их намерений и огонь в глазах, их внешний вид – кокетливая фуражка и невероятное зеленое полупальто с золотыми галунами – делал их похожими на третьеразрядных опереточных лакеев. Швейцары стояли на страже во всех солидных ресторанах. Отдавали честь и брали чаевые. Работали продажными церберами.