Жилищный комплекс

Минибаева Анна

Завтра начнется моя новая жизнь, а пока у меня есть полдня, чтобы морально подготовиться к ней. Я направилась в единственное место, где могла найти спокойствие и провести время в тишине – в библиотеку.

Сегодня здесь был тихо и светло – в большом светлом зале с огромными имитаторами окон сидели всего три посетителя – все в возрасте. Они листали планшеты и перепечатывали что-то на свои старинные идентификаторы со складывающейся клавиатурой. Я села подальше от них, чтобы клацанье их клавиш не отвлекало меня, и прикоснулась идентификатором к планшетам. Мне тут же открылся доступ ко всем произведениям мировой художественной и научной литературы, а также каталогу газет и журналов, куда я тут же с облегчением провалилась. Я всегда с

трепетом воспринимала этот момент, представляя себя как будто в старинной библиотеке прошлого, где на бесчисленных полках стоят пыльные ряды книг. Я фантазировала, какой там запах, какой свет, как звучит шорох перелистываемых страниц и скрип шариковых ручек о блокноты. Сегодня письмо от руки преподается в школе только для развития мелкой моторики, но даже самые младшие школьники халтурят и используют различные компьютерные шрифты для имитации письма от руки.

Я нашла «Шантарам» Грегори Дэвида Робертса – его рекомендовал мне почитать сосед Антон Брусникин – и открыла первую страницу. Мне нравилось читать истории о древних городах и землях, путешественниках и первооткрывателях. Отчасти поэтому в юности я так часто гуляла ночами по комплексу, старалась изучить его и днем, и ночью, пока не поняла, что изучать больше нечего, все давно открыто другими. Более того, все давно построено другими и нанесено на миллион планов. Что я могу принести в этот мир? Его можно открыть для себя, но это не принесет никому пользы. Сегодня мы всего лишь обеспечиваем работу системы, чтобы рождаться, взрослеть и умирать в этой золоченой насквозь компьютеризированной клетке. Я говорила Кириллу о свободе, но не чувствовала, что чем-то отличаюсь от людей прошлого. В книгах я старалась найти что-то, что могло подсказать мне, чего стоит наша жизнь.

С такими мыслями я погрузилась в описание индийского города Бомбей, которое затянуло меня на несколько часов.

* * *

Я думала, что опоздаю к приходу дяди Кости, но мы сидели за накрытым столом уже около часа, а его все не было. Раньше он никогда не опаздывал, поэтому в моей душе нарастала тревога. Он не был моим родственником, но был спасителем и добрым другом, а потому входил в состав моей небольшой семьи. Мама покачивалась с кресле-качалке, папа листал новостную ленту идентификатора, беспокойно покряхтывая.

– Наверняка его задержали на службе, Саманта, – тихо сказала мама.

– Мам…

Тихий звонок электронного дворецкого системы «Умный дом» заставил меня резко вскочить. Я положила руку на мамино плечо, чтобы она не вставала, и побежала к двери.

– Дядя Костя, я уже начала волноваться!

В его глазах я увидела проблеск нечто такого, что я раньше никогда не видела. Это нечто заставило мое сердце на секунду болезненно сжаться, но через миг его взгляд вернул былую мягкость, и я успокоилась.

– Девочка моя, я надеялся, что смогу посидеть с вами перед отъездом, но время перенесли. Мне нужно выдвигаться сейчас.

– Но, может быть, хотя бы чай…

– Совсем нет времени, Саманта. Меня долго не будет, возможно, еще дольше, чем я планировал. Протяни свой идентификатор и прими ключ.

Я беспрекословно подчинилась: знала, что лучше не спорить с Костиным, когда он в таком настроении.

На моем иденте возник значок передачи данных:

– Это ключ от моей квартиры. У тебя уникальный доступ к ней, больше такого нет ни у кого, даже у коменданта моего этажа. Присмотри за моим холостяцким логовом.

Я удивилась: у дяди не было домашних животных, и он не выращивал никаких комнатных растений, но спорить не стала и лишь согласно кивнула.

– До встречи, Саманта. Береги маму и папу. И помни: найти себя поможет только чистое сердце.

И длинная тощая фигура Костина растворилась в полутьме коридора.

Глава 3

После отъезда Костина для меня начались адски трудные будни. Три дня в неделю Кирилл Мамин выжимал из меня все

соки в спортзале. Он заставлял бегать многокилометровые марафоны, стрелять из всех видов оружия: стоя, лежа, зажатая со всех сторон огромными бочками, я должна была не только видеть мишень, но и попасть в нее. С каждой тренировкой задания все усложнялись: мишень стояла на месте, двигалась, скакала из стороны в сторону. Затем мы перешли на голографические тренажеры, имитирующие различную местность – запутанный лабиринт склада или просторную пустоту огромного зала, длинный узкий коридор или маленькую комнату-чулан. Здесь мы должны были обезвредить группу террористов, найти бомбу, спасти заложников. После этих тренировок я приходила разбитая и уставшая и тихо плакала в подушку, чтобы родители не слышали, растирая ноющие мышцы. Я не чувствовала, что занимаюсь любимым делом, но подвести Костина, который так много сделал для меня, не могла. Безусловно, я сама хотела на службу в СУЖК, но, если честно, тогда не думала, что работа здесь будет такой тяжелой. Кроме того, для меня было важно добиться высокого доступа.

– Я вижу, как тебе трудно, Саманта, – тихо сказал мне после одной из особенно сложных тренировок Кирилл. – Почему бы тебе просто не уйти? Никто тебя не осудит. Займись более спокойным делом, выйди замуж за хорошего парня. Зачем мучить себя?

– Вся жизнь состоит из препятствий, не смогу преодолеть это – на что я тогда годна?

– Есть люди, предназначенные для мира, а не войны. В СУЖК каждый день война.

– Я знаю, что ты считаешь меня кисейной барышней, и не доверяешь, а держишь тут только из-за Костина…

– Костин больше не при чем. Ты доказала, что можешь справляться с трудностями, поэтому ты здесь, но я все равно считаю, что тебе больше подойдет более спокойное занятие.

– Раз так, продолжаем. Запускай голограмму.

Еще два дня в неделю я ночами патрулировала комплекс в компании других двух стажеров или самого Мамина. Сбылась давняя мечта, не таясь, ходить по коридорам, но и радости это мне не приносило. Каждую смену, я забрасывала универсальное боевое оружие (УБО) на плечо, молясь, чтобы мне не пришлось его использовать, и шла в патруль. К счастью, использовать его в боевых условиях мне пришлось лишь намного позже.

Единственный выходной я тратила на выполнение домашних дел и чтение в библиотеке.

Начало моей службы выпало на время перемен. В СУЖК как раз закончились совещания с директоратами на предмет разрешения спортсменам проводить матчи между комплексами. В первую очередь за это агитировали хоккеисты. В нашем комплексе сложилось три взрослых и пять детских команд, которым определенно стало скучно играть между собой, поэтому именно тридцатый ЖК стал инициатором слушаний. Финальное заседание как раз проходило в конференц-зале нашего директората. Стажеров до работы на нем не допускали, но позволили наблюдать за другими силовиками через камеры. Я с замиранием сердца следила за тем, как в зал один за другим входили директора, безопасники и спортсмены других домов. Они совершенно не отличались друг от друга, одетые строго по дресс-коду, прописанному межкомплексным соглашением. Но это все равно были люди из неведомого мне мира, и я жадно смотрела на них, пытаясь поймать любой жест или полуулыбку, не похожую на наши повадки.

После просмотра видео Кирилл устроил нам проверку на внимательность, которую я благополучно провалила, так как на работу силовиков не обратила и малейшего внимания – пришлось дежурить за другого стажера четыре ночи подряд. Две из них я работала в контактном центре «Телефона поддержки» со старым силовиком, который уже собирался выходить на пенсию. Ночью звонков было мало, так что мы тихо сидели за своими столами и беседовали: Алексей Михайлович рассказывал мне истории со службы и советовал, что лучше говорить людям, попавшим в беду. Однажды разговор зашел и про хоккей. Оказалось, старый силовик раньше был заядлым хоккеистом, причем, в третьем поколении.