Жить на свете стоит
Шрифт:
– Я же сказал: номер выходит завтра, можешь выбросить всю папку в мусор.
– Дочитаю – и выброшу, – огрызнулась Ника, – иди домой, Артем, ты же устал.
Масленников решительно шагнул к ней, взял за плечи, заставил подняться из кресла и властно прижал к себе:
– Что с тобой сегодня? Ты на себя не похожа, Белочка. Едем ко мне – хочешь?
Ника вдруг расслабилась, обмякла, склонила голову на плечо Артема и согласно кивнула.
– Ты видел?! Ты это видел?! – Потрясая газетой, мужчина еле сдерживал раздиравший его изнутри гнев. – Кто вообще пустил сюда эту девку?!
– Максим
– Максим Алексеевич?! А со мной ты это согласовал?! А текст интервью завизировал кто-то, а?! Откуда вообще всплыла вся эта информация о готовящемся тендере? Ты понимаешь, что она нас этой статьей со всеми потрохами сдала? Понимаешь или нет?
– Я же не могу отвечать за то, что говорит в интервью Максим Алексеевич…
– Но ты же должен был потребовать текст! Текст, черт тебя подери, чтобы быть в курсе! – Скомканная газета полетела в угол кабинета. – Что теперь я должен делать с этим? Ждать, пока соответствующие органы с проверками нагрянут?
– Может, обойдется…
– Ох, мне бы ваше ослиное упрямство и носорожье спокойствие!
Ей и в голову не могло прийти, что статья, почти полностью переписанная и измененная, выйдет под ее именем. Но так или иначе подпись «Вероника Стахова» красовалась внизу, хотя по сути Нике в тексте принадлежали разве что знаки препинания. Первым желанием было пойти в кабинет Артема и закатить скандал, но, выкурив сигарету и чуть успокоившись, Ника решила, что это успеется. «У меня есть оригинал статьи, и это совершенно другой текст», – думала она, сидя на подоконнике в курилке. Сразу за этой мыслью пришла другая: а кому, собственно, она собиралась демонстрировать этот самый оригинал? Уж не Гавриленко ли, чтобы оправдаться и доказать, что она не писала ни слова о махинациях с тендером? Она вообще об этом тендере ничего не знала, да и откуда? В беседе с Максимом они практически не касались текущих деловых вопросов, больше обсуждая законченные проекты. А вот Артем, очевидно, через своих информаторов узнал и довольно жестко и прямолинейно изложил все в статье, намекая на возможные взятки. А статью подписал ее именем… И никакие материалы в ее собственном компьютере не помогут оправдаться. Печатное слово – оно как-то весомее выглядит.
Эта мысль почему-то Нике особенно не понравилась – выходило, что она заранее ищет способ убедить Гавриленко в том, что она ни при чем, а Артем беззастенчиво воспользовался ее именем в каких-то одному ему ведомых целях. Создавалось впечатление, что статья о Гавриленко кем-то заказана, но Масленников не хотел совсем уж откровенно светиться.
«Сдались они мне все! – зло подумала Ника, спрыгивая с подоконника. – Отпуск, что ли, попросить? К маме рвануть…»
Но эта идея быстро перестала казаться удачной – у матери Ника не была уже ровно пять лет, не желая встречаться с ее сожителем. Она была рада, что мама не осталась одна, но встречаться и жить в одной квартире с чужим незнакомым человеком не хотела. У матери своя жизнь, она вольна ею распоряжаться так, как хочет. А Ника больше не хотела быть частью этой жизни. Собственно, в Москву она уехала тоже во многом из-за этого, и мать как-то слишком уж явно обрадовалась, даже не попробовала отговорить или предостеречь. «Не терпелось остаться наедине со своим Митенькой», – неприязненно думала Ника, вспоминая свой отъезд. Обида на мать осталась и не проходила, хотя Стахова старалась понять и оправдать ее поступок.
В
«Хотя с эмоциями, чует мое сердце, все будет в порядке, – невесело подумала Ника про себя. – Интересно, как Гавриленко отнесется к статье…»
Официантка поставила перед ней кофе в высоком бокале и тарелку с салатом. Ника ковырнула салат вилкой и поняла, что есть совершенно не хочется.
– Вам не понравилось? – почти с огорчением поинтересовалась официантка, убирая со столика нетронутый салат, и Ника виновато ответила:
– Нет, с салатом наверняка все в порядке… просто аппетит пропал…
Девушка кивнула, поставила тарелку на поднос и удалилась, но через некоторое время снова возникла возле Ники. В руке она держала высокую вазочку, наполненную смесью клубники, ежевики и взбитых сливок:
– Это вам от нашего администратора.
Стахова удивленно перевела взгляд с вазочки на стойку, за которой стоял администратор – невысокий, коренастый парень лет двадцати пяти в бордовой форменной рубашке с бейджиком. Почувствовав, что на него смотрят, парень повернулся и приветливо улыбнулся Нике. Та отрицательно покачала головой, давая понять, что не нуждается в таких комплиментах, и тогда администратор покинул свое место и подошел к столику.
– Настя, ты можешь идти, – бросил он официантке, и она, поставив десерт перед Никой, ушла. – Вы только не подумайте, что я к вам клеюсь… просто вы наша постоянная клиентка, я вас часто тут вижу, а сегодня вы остались без обеда. Попробуйте, этот десерт очень вкусный и абсолютно диетический…
Ника иронически улыбнулась:
– То есть, молодой человек, вы искренне уверены, что если женщина крупная, то она непременно на диете?
Парень смутился так, что на скулах выступили пятна в цвет его рубахи:
– Простите… я не о том…
– Да ладно, расслабьтесь, я пошутила, – сжалилась Стахова. – Спасибо за десерт, я непременно попробую. А сейчас, если не возражаете, мне бы хотелось допить кофе в одиночестве.
Администратор, извинившись, ретировался, а Ника принялась за десерт, оказавшийся на вкус просто восхитительным.
Возвращаться в редакцию не хотелось. Не хотелось встречаться с Артемом, снова поднимать тему переписанной статьи с ее подписью. Мелькнула даже шальная мысль позвонить начальнику отдела и сослаться на необходимость срочно взять интервью для новой статьи, но Ника отбросила ее. Все равно встречи с Артемом не избежать – не сегодня, так завтра, и лучше уж не оттягивать.
На рабочем месте ее ждал неприятный сюрприз. В небольшой пружинный держатель для фотографий, стоявший на столе, вместо привычной открытки с видом старой Праги был воткнут белый конверт без надписей. Ника открыла его и увидела листок с напечатанной фразой: «Зря ты это затеяла». Машинально скомкав, она прямым попаданием отправила послание в мусорную корзину и только потом подумала: «А от кого бы это?» На шутки коллег было не особенно похоже – те развлекались иначе. Этот же листок таил в себе не шутку, а, скорее, угрозу.