Жить жизнь. Трилогия о любви и манипуляциях
Шрифт:
Слеза скатилась по щеке. Егор посмотрел в глаза:
– Никому так и не хватило мужества научить тебя кататься на коньках.
Пробуждение сопровождалось ощущением облака и теплого света. Анна проснулась не потому, что надо, а оттого, что ей легко. Открыла глаза. Лучи солнца летели, словно белые крылья. Егора нет. Шума воды в ванной тоже не слышно.
– Егор! – громко позвала она.
В ответ тишина. Протянула руку за телефоном и набрала номер. Он ответил мелодией за дверью кабинета. Забыл телефон, значит, где-то рядом. Кровать в спальне
– Ничего себе, – бормотала она. – Даже уровень мягкости меняет! И охлаждение!
Технологии рождают магию. Она потянулась на кровати.
Счастье. Она наполнена этим чувством до кончиков пальцев. Счастье, к которому нет вопросов. Анна физически ощущала энергию этого чувства – белую, с легким золотым свечением.
Еще раз потянулась. Скинула одеяло и направилась в ванную. Утром эта комната казалась другой. Анна видела ее два раза – вечером. А по утрам она наполнялась солнечным светом из панорамного окна. Светло-серый мрамор превращался в белый.
В огромной, по ее меркам, ванной справа от входа стояли свечи, которые она успела запомнить. Вдоль правой стены – длинная тумба с мраморной столешницей на два умывальника, над которой висело зеркало. В конце комнаты – душевая кабина. А слева, напротив умывальника, возле окна, на пьедестале стояла ванна.
Анна открыла кран. Ванна с видом на Манхэттен станет лучшим продолжением утра. Еще бы морскую соль. Она нашлась мгновенно: в красивом ведерке, стоящем рядом с ванной.
Американская вода существенно отличается от нашей. Она другая. Прозрачно-голубая. Анна погрузилась в теплую воду, приправленную солью, белой пеной и счастьем.
Оказывается, анализ – защитный механизм, сигнал о том, что человек вызывает недоверие. Она осознала это, разглядывая самую знаменитую улицу мира из окна тридцать первого этажа. И к собственному удивлению, поняла, что анализировать сегодня нечего. Впервые она не испытывала желания разложить произошедшее на молекулы. Вместо этого вспоминала, как они катались на коньках. Одни, в сердце огромного города, которому она доверилась. Нет, она доверилась Егору. Вспомнила, как дважды чуть не упала и как Егор ее подхватил. И еще фото в телефоне. Нужно обязательно выставить в сеть: она сфотографировала их коньки рядом. Егор смог научить ее кататься, несмотря на все возражения, останавливавшие других. Их они остановили, Егора – нет. Пятнадцать лет она мечтала о том, что ее мужчина сделает это. Егор сделал. «Раньше катался очень хорошо. И знаю, что сразу вспомню», – всплыли в памяти его слова. Он ответил так, как не отвечал никто.
Как же это было красиво! Словно кадр из фильма. Они вдвоем на льду на фоне небоскребов Нью-Йорка.
«Да ты олимпийская чемпионка!» – воскликнул он, когда Анна ползла по катку. Она рассмеялась.
Дверь открылась.
– Нашел тебя по смеху, – прозвучал голос Егора. – Доброе утро! Ванна?
– Доброе. Ты
– Очень даже за. Думал, успею до того, как проснешься.
– Где ты был?
– Ходил за булочками на завтрак.
Егор присел рядом и опустил руки в горячую воду. Посмотрел на Анну долгим взглядом.
– У тебя… – прошептал он, – особенный голос.
Она приподнялась и поцеловала его.
– Можно к тебе?
– Нужно.
– Пару минут. – Он вышел из комнаты.
Неужели счастье может быть настолько полным? Таким гармоничным, светлым, теплым, нежным, красивым… Счастье, к которому нет вопросов. У Анны не было к нему вопросов. Впрочем, как и к Егору. Ни подозрения, ни сомнения, ни недоверия. Только спокойствие. Это и есть счастье. А все остальное – нечто иное.
Она любовалась видом из окна. Может ли жизнь измениться так быстро? Может. Она способна трансформироваться за несколько недель и даже часов. Судьба человека часто не такая, какой кажется. Еще вчера Анна ничего не знала о своей судьбе.
Дверь открылась. На пороге появился Егор, держащий в одной руке бокалы и шампанское, а в другой – большое блюдо с сэндвичами, клубникой и виноградом. Между ними стоял коричневый бумажный пакет – один из тех, в которые заворачивают выпечку.
– Еще утро! – возмутилась Анна.
– Не начинай. У нас конфетно-букетный период, а мы, вместо того чтобы пить и лежать в кровати, всю ночь бегали по лесу, – сделал трагическую паузу, сгущая краски. – Трезвые.
Анна рассмеялась. Он откупоривал бутылку.
Пробка хлопнула. Егор налил шампанское и поставил бокалы на мраморный ободок ванны. Сбросил одежду и погрузился в воду напротив Анны.
– Может, все-таки не пить утром? – засомневалась она.
– Девушка, если вы столь строгих правил… – он ударил в ладоши и произнес по-английски «ночь» и «свечи».
В ту же секунду из стены выехала перегородка, медленно закрывшая панорамное окно, и загорелись свечи. Электронные свечи! В комнате наступил вечер. Егор безапелляционно подал бокал.
– Так вот как ты это сделал! Но ты не хлопал в ладоши, когда мы зашли в комнату.
Егор загадочно улыбнулся:
– Отправил команду с помощью мобильного приложения.
Анна вспомнила, как он потянулся к телефону во время просмотра фильма.
– Так это было после первого поцелуя! – возмутилась она.
– Ты хорошо целуешься, – он ударил бокалом о бокал.
Она рассмеялась и спросила:
– Ты в игривом настроении?
– Нет, в счастливом.
– Я буду пить, только верни утро.
Егор рассмеялся и хлопнул в ладоши четыре раза. Перегородка быстро отъехала, пуская обратно свет.
– А что мы будем сегодня делать?
– Программу на сегодня ты откатала вчера. Поэтому будем лежать в ванне, пить, потом заниматься любовью. Дальше по расписанию короткий сон и поездка в магазин.
– Какой магазин?
– Нужно превратить твою берлогу в дом.
Анна переливала пену из ладони в ладонь.
– А что значит «программу на сегодня ты откатала вчера»?
– Планировал сегодня отвезти тебя на каток. Хотел романтично, готовился, – он театрально вздохнул. – Но с тобой, мисс Богинская, не получилось.