Житие старца Паисия Святогорца

Иеромонах Исаак

Исцеление бесноватой

Декабрьским утром 1996 года, в церковной лавке монастыря Суроти находились сестра, несущая там послушание, одна семейная пара с маленькой девочкой и пожилым мужчиной — отцом мужа или жены, две женщины средних лет и один молодой мужчина. Вдруг раздался пронзительный крик. Одна из двух женщин средних лет — довольно высокого роста и плотного телосложения — повалилась на пол и принялась биться и громко реветь. Она быстро трясла головой взад и вперед. Зрелище было жутким. Женщина с девочкой вышла из лавки, а остальные подбежали, чтобы помочь несчастной, которая рычала, задыхалась и жутким, угрожающим мужским голосом кричала: «Я вам задам за

то, что вы мне не верите! Я вам покажу... Вот еще, еще немножко, и я вам всем поставлю на руку число 666... Все вы мне будете поклоняться... Сволочи, идиоты...» — и другие подобные ругательства. Потом она завизжала и закричала таким голосом, что стало ясно, что она кого-то боится: «Паисий, ты меня жжешь, жжешь! Ты хочешь отправить меня обратно в тартар!.. И эта мерзавка тоже: все таскает меня по монастырям... Что ты ей помогаешь? Ты меня жжешь, жжешь». Она кричала жутко — все сильнее и сильнее. Билась она так сильно, что присутствовавшие боялись, что она проломит себе голову. Было видно, что ее мучает бес.

«А-а-а, а-а-а, — закричала она опять. — Вот, сейчас пришла еще и Мария... Ты жжешь меня, Паисий», — сильно прокричала она и потом вдруг перестала биться. Она выглядела так, словно потеряла сознание.

Присутствовавшие со страхом приблизились к ней, пытаясь ей помочь, а женщины прикрывали ее одеждой. Приведя ее в порядок, они подняли несчастную с пола. Ее глаза открылись, и она мирно и тихо заплакала. Из глубин ее сердца изливались слова благодарности:

«Благодарю тебя, Геронда... Благодарю Тебя, Боже мой», — она вновь и вновь со многой благодарностью произносила эти слова. Потом подошла к одной из икон Христа и Пресвятой Богородицы и с сильными рыданиями поверглась пред ними ниц, восклицая: «Боже мой!.. Боже мой!.. Как же ты снизошел ко мне, недостойной... Благодарю Тебя, Боже мой, благодарю тебя, Геронда!.. Такой помощи, Боже мой, я недостойна».

Вся эта сцена была очень волнующей. Потом эта женщина и ее спутница с благодарностью попрощались с монахиней и ушли.

Эта женщина была одержима бесом. Уходя, она рассказала монахине, что накануне ночью видела во сне Старца Паисия, который сказал: «Приезжай на мою могилу, и я тебя исцелю». Несчастная приехала в монастырь, спросила, где могила Старца и поклонилась ей. Потом она зашла в лавку, где с ней и произошло все описанное.

Исцеление пораженного глаза

Свидетельство госпожи Ларисы Николаевны Масловой, врача из города Москвы: «В результате несчастного случая мой левый глаз совершенно ослеп. На "Скорой" меня привезли в Первую градскую больницу города Москвы. В палатах места не было, и поэтому меня положили в коридоре. Всю ночь я совсем не спала: молилась и сильно переживала. Ближе к утру, когда я находилась как бы между сном и бодрствованием, ко мне пришел батюшка Паисий. Я ясно увидела его перед собой и узнала его, потому что раньше читала книгу о его жизни. Старец накрыл мне голову каким-то полотенчиком и стал невидим. В тот же момент я поняла, что мой слепой глаз стал видеть. Утром пришли врачи, но их помощь не понадобилась. В больнице я была с 4 до 11 февраля 2002 года. Номер истории болезни 31171.

Часть вторая 

ДОБРОДЕТЕЛИ, ДАРОВАНИЯ И ПРИНОШЕНИЕ СТАРЦА МИРУ

глава первая

ДОБРОДЕТЕЛИ СТАРЦА 

Крайнее странничество или уклонение от мира

Уходя из мира на Святую Афонскую Гору, Старец порвал связь с родственниками.

Он сделал это для того, чтобы стяжать добродетель странничества, которая на лествице монашеских добродетелей является первой ступенью.

Оторваться от своей семьи не было для Старца делом легким и безболезненным. Ведь он был очень привязан к своим родителям, братьям и сестрам. Его любовь к ним доходила до жертвы: Он говорил: «Вначале для желающего вступить в монашество очень болезненно выйти из своей малой семьи и вступить в великую семью Адама, семью Бога».

По этой причине, в начале своего отречения, от любви к родным Старец испытал страдания. По его собственным словам, «диавол жарил его, как на сковороде». Однако он с мужеством подъял борьбу против привязанности к родным, и, Благодатью Божией, его сердце и ум от них оторвались. Старцу удалось стяжать добродетель совершенного странничества.

Когда, уже будучи монахом, он впервые приехал к себе на родину поправить здоровье, в родительском доме он не остановился, но ночевал в расположенных на окраине города часовнях и храмах, чтобы соблюсти данный им монашеский обет о хранении странничества. Позже, перейдя жить в дом госпожи Патера, куда к нему приходили врачи делать уколы, он, понимая, что пища, которую ему предлагали, была прислана его матерью, отказывался ее есть. Он любил мать сверх меры, но, несмотря на это, став монахом, перестал называть ее матерью. Матерью он называл госпожу Елену, которая приняла его в своем доме и которую он любил, как духовную мать. Как-то раз ему подарили шерстяные носки, но он, узнав, что их связала его сестра Христина, от них отказался.

Когда Старец жил в монастыре Стомион, который находится рядом с его родным городом, он ни разу не остался на ночь в родном доме или в домах своих сестер. Единственным исключением был случай, когда в Коницу приехал отец Герасим (Стояс), старый афонский монах, духовный наследник Старца Хаджи Георгия. Отец Герасим остановился в доме родителей Старца и очень упрашивал его прийти туда и встретиться с ним. Чтобы его не огорчать, Старец Паисий уступил его просьбам.

Один его знакомый с недоумением спросил, почему он не приходит в родительский дом, Старец ответил: «Поскольку, ради любви ко Христу, я оставил моих родителей и дал обет [странничества], я уже не могу жить в родительском доме. Сейчас мои родители, братья и родственники — это весь мир».

Почувствовать родственную связь со всеми людьми — это было и более отдаленной целью его уклонения от мира. Он говорил: «Я не сделал ничего доброго, а Благий Бог — несмотря на то что у меня семь братьев и сестер — даровал мне ощущать своими братьями и сестрами людей всего мира».

Однажды, когда Старец жил в Иверском скиту, его посетил младший брат Лука с одним из своих знакомых. Немного поговорив, они попросили Старца пойти вместе с ними поклониться святыне в Иверский монастырь. Старец показал им дорогу в Ивирон, говоря: «Глядите, Иверский монастырь — в той стороне. Если вы хотите туда пойти, то идите». Они ушли в слезах. «Хоть люди они и благоговейные, но что такое монашеская жизнь, они не поняли», — говорил потом Старец.

В другой раз, когда Старец жил уже в «Панагуде», туда приехал его старший брат с еще одним паломником. Они пришли усталые, однако Старец принял их за калиткой у крана с водой. Он побеседовал с ними, но внутрь каливы их не завел, на ночь у себя не оставил и вещи и продукты от них не принял. Однако, уже зная о его правиле, посетители не огорчились. Но в другой раз Старец оставил у себя на ночь своего племянника, потому что тот нуждался в духовной помощи. Конечно, если на то имелась серьезная причина, Старец оставлял у себя и любого другого человека. Когда кто-то спросил его, кто этот юноша, Старец с улыбкой ответил: «Мой племянник». И потом шепотом, чтобы юноша не услышал, добавил: «Ну и что из того, что он мой племянник? Разве моряк имеет огород? Так что же, я — монах — буду иметь родственников?»