Живая бомба
Шрифт:
— Он высок и строен, — заверил вдову Миша Камельков. — И спортом занимается вполне регулярно. — Он поднял руку, потрогал опухшее лицо и тихо добавил: — У меня был шанс проверить это на себе.
Нина Ивановна улыбнулась:
— Так это он вас так разукрасил?
— Да, — сознался Камельков. — Но это не имеет отношения к делу. Нина Ивановна, будьте так любезны, посмотрите на фотографию еще раз. Вы уверены, что именно этот человек стрелял в вашего мужа?
Нина Ивановна взяла фотографию и еще раз внимательно
— Нет, не уверена. Тот был в темных очках. И потом, эти усики… Он был с темными усиками, тот человек. А этот… этот вроде блондин.
Камельков нахмурился.
— Масть можно и изменить, а усики — приклеить, — сказал Камельков.
— Можно, — согласилась Нина Ивановна. — Он похож, очень похож. Но вы ведь понимаете, Михаил, что стопроцентной уверенности у меня нет и быть не может. Я не хочу, чтобы невиновный человек отправился в тюрьму из-за того, что я выдала желаемое за действительное.
— Что ж, спасибо.
Камельков спрятал фотографии в карман.
Может, все-таки налить вам кофе? — с виноватой улыбкой спросила Нина Ивановна.
— Да нет, не нужно. Спешу по делам.
— Что ж, в таком случае до свидания. Приятно было с вами познакомиться… Миша.
Прощаясь, Камельков поцеловал Нине Ивановне руку –
Михайлова Камельков разыскал в Москве. Открыв дверь гостиничного номера, Антон Антонович ухмыльнулся.
— У вас что, все такие молодые? — весело спросил он.
— Где это — у нас? — нахмурился Камельков.
— Как где? В прокуратуре! Сначала Алена, теперь вот вы. Просто детский сад какой-то.
Михайлов был в трусах и в майке. К тому же от него сильно попахивало спиртным. Мишаня нахмурился еще больше.
— Гражданин Михайлов, давайте войдем в номер, — сурово сказал он.
— Да ради бога! — ответил Михайлов и потеснился, пропуская Камелькова.
В комнате царил беспорядок. Вещи, туалетные принадлежности, пакетики презервативов — все это валялось на кровати, на полу, на тумбочке.
Я завтра утром улетаю в Питер. Командировка кончилась, — объяснил Антон Антонович. Затем обвел комнату рукой и добавил: — Вот собираю вещи.
— Не многовато вещей для одной-то поездки? — едко спросил Камельков.
— В самый раз, — заверил его Михайлов. — Я, знаете ли, люблю красиво одеваться. Самому приятно, да и девочки на модный прикид лучше клюют. — Он озорно подмигнул Камелькову. — Вы ведь понимаете, о чем я, Михаил Петрович?
— Понимаю. Чего ж тут непонятного. Приехали в Москву расслабиться. Москва — она для того и существует. Кабаки, девочки… В Питере-то небось жена, дети, а?
Михайлов широко улыбнулся и кивнул:
— Я знал, что ты меня поймешь, приятель! Черт побери, приятно иметь дело с собратом по разуму!
— Угу. Только не
— Вот так?
— Вот так.
Михайлов поднял руку и поскреб в затылке.
— Жаль, — сказал он после паузы. — А я было хотел угостить тебя отличным скотчем. То есть… вас. Вас угостить.
— В следующий раз угостите. А сейчас — к делу.
Михайлов посмотрел на Камелькова из-под нахмуренных бровей. Затем перевел взгляд на спортивную сумку возле кровати, вздохнул, снова поднял глаза на Камелькова и сказал:
— Ну что ж, раз ты такой суровый, то давай.
Однако, перед тем как начать разговор, Михайлов все-таки достал из сумки бутылку скотча, а к ней и пару приземистых стаканов.
— Стаканы из здешнего ресторана, — прокомментировал он, разливая скотч. — Вот думаю: украсть или не украсть? У меня, видишь ли, такое хобби — брать на память разные скромные вещицы из гостиниц, где я останавливаюсь. — Он завинтил бутылку и посмотрел на Камелькова. — Как думаешь, это не преступление?
— Преступление, — ответил Мишаня. Элементарная кража. Вам повезло, что администрация гостиницы проявляет лояльность по отношению к такого рода иници…
— А, да брось ты, — махнул на него рукой Михайлов. — Лучше давай выпьем. На брудершафт. Кстати, можешь звать меня Антон. Или просто — Тони. Держи!
Он протянул Камелькову стакан со скотчем. Камельков вздохнул и удрученно покачал головой.
— Антон Антонович, — сказал он таким голосом, словно говорил с психически больным человеком, — у вас все в порядке со слухом?
— Полный ажур. А что?
— Да слышите вы меня плохо. Или не слушаете совсем. Я ведь вам русским языком сказал — в следующий раз. Мне вам это по-китайски повторить? Или на фене проботать? Вы скажите — я проботаю.
Михайлов нахмурился и обиженно поджал губы.
— Ладно, черт с тобой, — сказал он без прежнего дружелюбия в голосе. — В следующий раз так в следующий раз.
Михайлов резко выдохнул через плечо и опрокинул содержимое одного из стаканов себе в рот. Затем проделал ту же процедуру со вторым стаканом. Потом поставил пустые стаканы на стол и посмотрел на Камелькова.
— А стаканы я все-таки украду! — с вызовом сказал он.
— Кради, кради, — разрешил Камельков. — Но только мне не попадайся. Попадешься — посажу.
— Как это? — удивился Михайлов.
— А так. Помнишь поговорку — вор должен сидеть в тюрьме! Вот ты и сядешь. Ответишь и за себя, и за всех гостиничных воришек разом. На два года вперед. Да еще и потерю компенсируешь.
Михайлов долго и обескураженно смотрел на следователя, затем вновь поскреб рукой в затылке и вдруг расплылся в улыбке.