Живая история
Шрифт:
— Ну и дела! — сквозь зубы прошипел Гейдж, таща вместе с Ником Дирка к грузовику. — Луиза, под водительским сиденьем лежит одеяло. Расстели его в кузове, потом откинь борт, хорошо? Черт возьми, он весит целую тонну…
Наконец они уложили собаку в кузов. Гейдж еще раз проверил, дышит ли Дирк, потом закрыл борт и бросил ключи брату.
— Вези его к доктору Моуртону и старайся не трясти.
Ник одной рукой поймал ключи.
— А как насчет Луизы? Она же не может оставаться здесь и ждать, когда опять придут непрошеные гости и разнесут весь дом. Ей нужно ехать с нами.
Луиза
— Ну, я не думаю…
Гейдж не дал ей договорить. В тусклом свете фонарей черты его лица казались еще суровее.
— Ник прав, — нахмурился он. — Тебе нельзя оставаться здесь одной. Так что либо поедешь с нами, либо я остаюсь здесь на ночь. Выбирай.
Луиза покачала головой:
— Ценю вашу помощь, ребята, но не смею навязываться вашей семье. Все будет хорошо, не беспокойтесь за меня.
— Навязываться! — возмущенно повторил Ник, хмурясь точно так же, как брат. — Что ты такое говоришь? Ты что же, думаешь, мы сможем спокойно спать, зная, что ты здесь одна? За каких же подонков ты нас держишь? — раскипятился он.
— Ну что, милочка? Наш дом или твой? — проговорил Гейдж решительно.
Луизе не понравилось, что он называл ее «милочкой», да еще предъявлял ультиматум. Но когда Гейдж смотрел на нее так, словно заглядывал в самую душу, у нее слабели колени, и она едва могла дышать, не то что думать. А если он останется на ночь, они будут одни в доме, в темноте, вместе…
— Ваш, — коротко ответила она, не узнав собственного голоса.
Слава Богу, Гейдж не стал комментировать ее решение, хотя его насмешливые глаза говорили красноречивее слов. Он прекрасно понял, что она выбрала Дабл-Ар не потому, что хотела подружиться с его семьей. Просто она не желала, чтобы он оставался на ночь в ее доме и спал в комнате рядом с ее спальней.
Гейдж повернулся к брату:
— Поезжай с Дирком к доку Моуртону, а мы возьмем машину Луизы и поедем к нам на ранчо, как только она соберет вещи и закроет дом.
Когда Гейдж привез Луизу на ранчо, гости уже разошлись, но Марджи и Ральф все еще находились внизу, поджидая Гейджа и собираясь пожурить его за то, что он сбежал с вечеринки, не сказав ни слова. Но увидев Луизу, бледную, измученную, и Гейджа с ее сумкой, они моментально забыли о вечеринке и бросились к ним, осознав, что случилось что-то из ряда вон выходящее.
Когда Луиза и Гейдж закончили рассказывать им о происходящем, вернулся от ветеринара Ник и сообщил, что с Дирком все в порядке, но Моуртон оставил его до утра. Было уже заполночь, когда Гейдж привел Луизу наверх, в комнату для гостей.
Он включил ночник у кровати, и комната озарилась неярким светом. Так, наверное, могла выглядеть спальня в начале века: обои с розовыми бутонами, кружевные занавески цвета чайной розы на высоких викторианских окнах, черно-розовый овальный ковер на паркетном полу. У стены стоял резной дубовый комод, а в углу — кресло-качалка. Но больше всего Луизу поразила кровать: старинная, огромная, из полированной меди. Она была застелена красивым розовым покрывалом из лоскутков, очевидно, семейной реликвией, бережно сохраненной.
— Ванная — здесь, — показал Гейдж,
Сердце Луизы заныло. Его комната — рядом, значит, стоит ей только повернуться на другой бок, как он услышит. А она услышит его.
Здравый смысл подсказывал Гейджу тотчас проститься и убираться восвояси, пока он не совершил какой-нибудь глупости… например, не обнял ее, не поцеловал, не повалил на эту мягкую постель. Ее близость манила его, но выражение ее лица, как ему казалось, не допускало и мысли о чем-либо интимном. И все же он не выдержал.
— Луиза? — чуть слышно прошептал он.
Луиза, стоя у открытой двери, мимо которой мог пройти любой из домашних, тоже потеряла чувство реальности, будто грезила наяву. Она не поняла, кто сделал первый шаг, но вдруг он оказался совсем рядом — стоило чуть наклониться вперед и она бы оказалась в его объятиях. Но Луиза не двигалась, завороженная, словно лань, пойманная в лучи фар. Даже когда Гейдж склонился над ней, она не нашла в себе сил отступить, а только не отрываясь смотрела в его горящие желанием глаза.
Гейдж считал, что сможет остановиться, если она хоть малейшим намеком покажет, что не хочет целоваться с ним. Но она сама потянулась к нему губами, и он растерялся. Шепча ее имя, он нежно поцеловал девушку в полуоткрытые губы. Они были горячими, влажными, зовущими…
Он целовал ее нежно, трепетно. Когда же наконец отстранился от нее, Луиза оказалась словно в центре водоворота: голова кружилась, сердце бешено билось. Не мигая она завороженно смотрела на него, сознавая, что, если Гейдж вновь обнимет ее, она не устоит.
Но он не обнял. Шатаясь, она отступила на шаг и, не скрывая разочарования, произнесла:
— Был трудный день. Пора спать, Гейдж.
Пробормотав «спокойной ночи», он вышел в коридор и закрыл за собой дверь.
Луиза спала плохо, то вновь и вновь переживая кошмар, увиденный на кухне, то грезя о Гейдже, целующем ее — нежно, сладко…
Проснувшись с восходом солнца, она пришла к выводу, что совершила непростительную ошибку, воспользовавшись гостеприимством Гейджа. Бороться со своим чувством к нему здесь, на его территории, гораздо труднее чем дома.
Сбросив одеяло, Луиза стала быстро одеваться — надо поскорее уехать отсюда!
Натянув джинсы и пушистый красный свитер, она крадучись спустилась на цыпочках, в одних носках вниз, надела кроссовки. В доме царила полная тишина.
Подойдя к входной двери, она облегченно вздохнула, но вдруг почувствовала угрызения совести. Нехорошо уходить так, тайком, не сказав ни слова благодарности, а ведь Коулы гостеприимно открыли перед ней двери своего дома и постарались, чтобы ей было уютно у них. Не желая казаться неблагодарной и к тому же трусливой, Луиза вытащила из сумочки авторучку, вырвала чистую страничку из записной книжки и нацарапала записку. Сунув ее под вазу на столике в прихожей, она незаметно выскользнула за дверь.