Живая красота
Шрифт:
— Гляди! Видишь? Ух и страсть будет… Я т-тебе дам!
Семка смотрел в ту сторону, куда Петушок тыкал пальцем и никакой страсти не видел.
Пришли они к той самой косе, что сверху видится выщерблинкой на зеркале великанши. Однако никакого корабля нигде не было видно. Только небольшой шалашик на
Семка засмеялся:
— Случаем, Петушок, не это ли твой корабль?
— Лодка-то? Не-е… Погоди маленько…
Петюшка взбежал на крохотный взгорок у кромки косы, поднялся на плоскую гранитную плиту, как-то сразу притих, подтянулся, — ровно, как это говорят моряки, на вахту встал. Потом выбросил вперед руки и прошептал:
— О-о-о, теперь гляди прямо на угол камня. Гляди и молчи. Ну, видишь? Чем не корабль?
Семка встал рядом с ним, но сколько ни смотрел, ничего не мог увидеть. Только слезы на глазах проступили, да голова начала кружиться.
«Э-э-э, уж не смеется ли он надо мной», — смекнул Семка. Он искоса глянул на Петушка, но тот так уставился глазами на метровые волны, которые прытко бежали к берегу и с шумом рассекались о каменистое острие косы, что, чудилось, забыл все на свете. Глаза у Петушка блестели, весь он как бы светился от радости, вроде ему невесть что хорошее подарили.
Место тут, правда, красивое, но и только. А что же это все-таки Петушку здесь больно нравится? Не иначе какая-то тайна…
Семка снова стал смотреть на кромку мыса. Волны делались
Так вот он — Петюшкин корабль! Теперь Семка смотрел на озеро и не мог глаз отвести. Никогда еще до той поры оно не казалось ему таким живым и красивым.
А «корабль» под ними раскачивался на волнах, врезался в них своим острым гранитным носом, волны обдавали их брызгами, и ребята будто плыли…
В тот вечер уже давно стемнело, и седая луна, что сгорбленная старуха, лениво брела по небу, а Семка с Петушком все еще стояли на плоской плите, как капитаны, и не могли уйти.
— Хорошо? — шепотом спрашивал Петушок.
— Ага, как на взаправдашном море, — тихо отвечал Семка, и на душе у него делалось легко-легко и маленько страшно: а ну как волна раззадорится да слизнет с камня — считай, пропало.
Мы тогда, помню, всей деревней с ног сбились, искавши их. А как нашли да на эту красоту взглянули — и о провинке забыть пришлось. Разве можно наказывать мальчонку, когда сам бы с берега не ушел.
Теперь с той поры уж десятка полтора годков пробежало. Петюшка давно вырос, училище морское кончил и, слышно, настоящим кораблем командует. А коса эта, где когда-то его шалашик стоял, и по сей день Петюшкиным кораблем зовется. Ребятни там — кишмя кишит, что мураши копошатся. Мачты с флажками установили, всякие рубки поналадили и прочее. Одно слово — корабль. Да еще какой! Самый что ни на есть сильнейший в мире. Потому коса-то ведь эта — часть земли нашей. Думай-ка!