Живая сила. Дневник ликвидатора
Шрифт:
Странной была инструкция, которая это пополнение сопровождала.
А именно: каждый день эти люди должны были получать ровно 2 рентгена.
Два (2) рентгена ровно. Каждый день.
Мы озадачились.
2 рентгена были тогда предельно допустимой дозой за день. Определено это было приказом Министра обороны Союза Советских Социалистических Республик (так нам говорили, а приказ был секретным, никто его и в глаза не видел). Если начальник допускал, что его подчиненный получал больше, начальника наказывали. Как – не скажу, не
То есть главное – чтоб не больше. Но чтоб ровно и аккуратно – и ежедневно – каждому бойцу 2 рентгена сполна…
А во-вторых, мы просто не могли этого сделать. Не в смысле, что мы работали на уровнях слишком низких или слишком высоких, что в эти 2 рентгена не попадали. Мы просто не могли гарантировать, что экипаж привезет из разведки ровно 2, на то она и разведка. А специально следить за этим – и без того хлопот невпроворот…
Странно.
И зачем все это нужно?…
Через полчаса прояснилось (в лагере информация циркулирует быстро).
И мужики, все еще жмущиеся кучкой (не успели разойтись по взводам), получили прозвище:
ПОДОПЫТНЫЕ КРОЛИКИ
Это были подопытные кролики. У них у всех перед завозом в зону взяли кровь на анализ. Не на простой клинический, из пальца, а на биохимический, из вены. И послали выполнять обычную работу по уборке радиоактивного мусора. И параллельно «экспонироваться» – по 2 рентгена ежедневно. А потом, всадив в них потребную науке дозу – пардон, «науке» – дозу (о, разумеется, не выше предельно допустимой здесь за все время – 25 рентген), их демобилизовали б, перед этим снова взяв биохимический анализ крови. Что-нибудь вроде «Влияние хронического облучения в количестве 2 рентген в сутки на биохимию крови мужчин». Или «острого облучения…» – смотря как смотреть.
Я живо представил себе (по своей сравнительно невинной гражданской специальности приходилось иметь дело с военными заказчиками), какое стадо сытых кормилось на этих нескольких десятках людей – к тому времени мы уже знали, что по разным частям в нашем лагере разбросали еще «кроликов»… А почему, собственно, «на нескольких десятках»? Они могли пригнать и «стадо» – стадо кроликов, раскидав их по разным лагерям – сколько их вокруг зоны? – один на одном, и все людьми кишат…
Отличительная черта хорошего эксперимента – достоверность. Достигаемая в числе прочих путей (особенно если мозгов не хватает) большим количеством экспериментального материала… Вот так.
Честно говоря, не помню, успели мы их послать на работу в зону или нет, – их быстро забрали. Собрали всех кроликов в один БСО нашего лагеря – один из батальонов специальной обработки, занимающихся дезактивацией. Проще говоря, поставляющих живую силу (за неимением соответствующей техники) для уборки радиоактивного дерьма разных форм и видов. Обычно работают бригадами – все на одном уровне, и доза всем одна: проще посылать, дозу проще контролировать. «Достоверность»…
Вот, собственно, и все.
Кроме того, пожалуй, что мы – несколько офицеров роты разведки, которые решали, кого куда ставить работать, – испытали что-то
Теперь – все.
Кроме главного.
Вы, может, думаете, что перед вами рассказ, так сказать, «штука изящной словесности»?
Ни хрена подобного.
Посмотрите на название.
Карьера ефрейтора Б.
Интересно устроена память: фамилии многих хороших людей не помню. А этого засранца – помню.
Бо… Впрочем, хватит и буквы Б.
Лицо, внешность у него были… нет, даже не убийцы – отравителя.
Что-то в нем было такое, что заставляло это подозревать…
Я его по Пруду-охладителю – маршруту разведки Пруд-охладитель – свозил как командира экипажа, точки показал: «Запомнил?» Он кивнул с готовностью: «Так точно».
Через несколько дней выяснилось – ни хрена не запомнил, привозил все эти дни те данные, что мы в первый раз намеряли, вылезать из броника боялся, экипажем раскомандовался так, что они ему чуть морду не набили. И глуп невероятно. Одно к другому…
Турнули мы его из разведки, тут все-таки хоть минимум мозгов нужен – и водителю, и дозиметристу, и уж тем более командиру экипажа.
Не помню, работал он или нет в бригаде на АЭС, но всплыл и лавры заслужил он на АБК – административно-бытовом корпусе. Там на входах должны были сидеть дозиметристы и мерять входящих, чтоб грязь не тащили – на себе, на ногах особенно. В чернобыле обычно рядом с мало-мальски серьезными дверями стояла какая-нибудь плоская емкость с водой – от обычного сельского цинкового корыта до центнерного веса сварной бадьи из сантиметровой толщины стали, чтоб отмывать обувь, если дозиметрист не пускает…
А у нас в роте не хватало приборов – дозиметрических приборов ДП-5, – для разведки даже не хватало, в других ротах занимали. Разведке прибор нужен каждому экипажу, а им один на 10-20 человек – бригаду работающих на АЭС.
Так вот Б. прославился тем, что в самый отчаянный момент, когда чуть не половина наших приборов были свалены под койкой старшины в ожидании ремонтников, несколько дней осуществлял дозконтроль на входе в АБК неисправным прибором. Имитировал.
Так и вижу его тыкающим мертвым зондом сдохшего ДП-5 в ноги входящим людям и по какому-то принципу посылающим кого-то обратно мыть обувку – для острастки… И их же надо еще как-то убеждать, шкалу прибора под нос тыкать – кому нравится лишний раз в дерьме плескаться.
Говорят, строгий был контролер, непреклонный.
Талантливый он человек, Б.
Хорошо, что главным талантам, которые я в нем подозревал, негде было развернуться – не те времена…
Письмо дочке
Сидит человек в лагере.. В зоне.
Зона – чернобыльская. Точнее – предзонник: до зоны 5 км.
Лагерь соответственно – военный.
Палатки. Бесконечные ряды, ряды: палатки…
Солнце клонится.
Плоскость – движутся люди, машины. Песок.