Живая скамья
Шрифт:
— А что, ты до сих пор в меня влюблен?
Однажды к гайдамакам пришел маленький краснощекий еврейский парнишка в перепачканном светло-зеленом кафтане и передал Матрене письмо от ясновельможной пани Замби Михаловской. Это было очень мило,
— Жена просит, чтобы ты меня отпустила, — сказал он, пробежав письмо Замби, — и изъявляет готовность представить выкуп в размере ста дукатов.
Матрена громко расхохоталась.
— Передай вельможной пани, что она может получить его! — сказала она. — Столько, впрочем, этот бездельник и не стоит. Но только она должна сама за ним прийти.
На следующий же день пани Замби верхом на коне явилась в разбойничий лагерь; ее сопровождал еврейский парнишка. Матрена приняла ее, растянувшись на своей живой скамье, которую предварительно застелили медвежьей шкурой.
— Вот выкуп, — сказала пани Михаловская, высыпав деньги в подол Матрены. — Где мой муж?
— Сейчас получишь его, — ответила Матрена. — Только прежде тебе надо узнать, за что я его наказала.
— Молчи ради Бога! — донеслось откуда-то из-под земли.
Замби с изумлением оглянулась.
— Я была честной девушкой, — продолжала Матрена. — Я ничего не украла, ни гроша, ни ленточки. Этот лицемер,
— Да молчи же, ради Бога, — послышался снова подземный голос.
— Да, твой муж пришел тогда днем, — снова начала Матрена, — подарил мне шелковый платок и кораллы, и сережки, и стал приставать ко мне со своей любовью, а когда я прогнала его, чему ты оказалась свидетельницей, он объявил меня воровкой.
— Господи Иисусе, Пресвятая Дева… — прозвучало из-под земли.
— Да кто это там все разговаривает? — спросила Замби.
— Это тот влюбленный, который теперь служит мне вьючным ослом и скамейкой, — ответила Матрена.
Она быстро поднялась, стащила медвежью шкуру, и пан Михаловский на четвереньках предстал перед своей женой.
— Красиво, нечего сказать! — воскликнула пани. — Ну, погоди же, теперь я узнала тебя и буду с тобой обращаться так, как ты того заслуживаешь!
— Замби, прошу тебя…
— Марш, ступай домой! — крикнула пани Михаловская, вскочив на лошадь. — Ах ты, изменник! Ах ты, старый Дон-Жуан! Ну, если ты так хорошо себя чувствуешь в этой роли, так будь же ты отныне и моим вьючным ослом!
Сконфуженный, поплелся управляющий за женой, и долго-долго доносился до него веселый голос Матрены, и эхо глумилось над ним, повторяя раскаты ее смеха.