Живая вода времени (сборник)
Шрифт:
Всполошились люди. Абитуриенты, стараясь побыстрее заполнить бумаги, занимали очередь: сначала среди болельщиков, а уж потом среди игроков. Все понимали: нужно обязательно выиграть у двух дружков. Подумаешь, Домодедово! Подумаешь, Жилпоселок! Да кто они такие! Дайте только сесть – разуделаем под орех.
– Садитесь, – спокойно приглашал их Славка и через минут десять также спокойно, но чуть погромче оповещал: – Следующий! И запомните: у Домодедово и домино – один корень. Выиграть у нас невозможно, это – аксиома. Такая же древняя, как игра в домино.
Барыбинцы всегда сопротивлялись упорно,
Уже Славку промыло седьмым потом, уже руки устали держать костяшки, уже изумление, охватившее всех, достигло предела, а они все выигрывали и выигрывали.
– Час сидят! – шептали за столом.
– Уже два часа никто их высадить не может!
– Три часа играют – фантастика!
– Это же Домодедово, понимать надо! – повторяли Васька и Славка, и все, наконец, поверили, что выиграть у домодедовцев невозможно.
– Жаль, что нет еще одной партии, мы бы сеанс одновременной игры показали! – совсем разошелся Славка.
Но ему поверили, потому что смотрели на них уже как на легендарных героев. И даже когда друзья, просидев за столом три с половиной часа, уступили-таки барыбинцам в упорной борьбе, никто не осмелился пустить им вслед какую-нибудь остроту – будущие курсанты смотрели на домодедовских доминошных мастеров, как на святых.
Святой Васька и святой Славка вышли на улицу, вдохнули ядреного соснового воздуха города Видное и… стали нормальными людьми.
– Дали мы им! – сказал Славка. – А ты классную систему придумал. Берешь костяшки большим и указательным пальцами, значит у тебя четыре штуки, средним – две-три, безымянным – одна или две. Молоток ты, Васька! На поселке всех обыгрывали и здесь равных не было!
– В следующий раз не будут орать. А то: «Мы – Барыбино! Мы – Подольск!» А мы – Домодедово!
Васька посмотрел на часы: половина второго.
– Тебе пора, – сказал он грустно.
– Да, надо в поликлинику за справкой ехать. Завтра повезу документы в институт.
– Эй, Домодедово! Вам очередь уступили, идите! – крикнули им из военкоматовских дверей.
– Другу надо домой. А я сейчас приду. Ну, Славка, до свидания! Успехов тебе!
– Тебе тоже – успехов! До свидания, Васек!
Славка поспешил за угол. Крепкое рукопожатие друга еще не остыло, еще радость побед волновала грудь, но грусть, большая-большая грусть обняла уже его за плечи.
– Поступит! – бубнил он, приближаясь к остановке. – У него же голова! Такую систему выдумал. Да он и безо всякой системы фишку чувствует. Мы бы и так всех обыграли. Поступит. Раз уж они на что-то надеются, значит он обязательно поступит!
В автобусной толчее Славка вдруг удивленно улыбнулся: откуда у него такие детские мысли? И понял: с Васькой прошло у него все детство, вот и мысли – детские.
Владимир Бояринов
Иван
Полярный статус устаканен,
Считай, в 38-м году.
Дрейфует к полюсу Папанин,
А льдина тает на ходу…
Теченье теплое от кромок
Грызет кусочек за куском.
И вот уж маленький обломок
Остался, с трещинкой при том.
А льдина тает, тает, тает…
И пусть беды не миновать —
Папанин искренне считает,
Что
Иван Папанин ровно в девять
Горячим чаем греет кровь
И Чернышевского «Что делать?»
При свете звезд читает вновь.
«Иван, ты не спеши с ответом,
Тебе молчание к лицу!»
Когда Иван узнал об этом —
Он стал подобен мудрецу.
Дама-пик
Едва забудусь я на миг
В отеле или за сараем,
Ко мне приходит Дама-пик
И говорит: «Ну что, сыграем?»
Я окружен, я взят в кольцо!
Степными балками, низами
Мне не уйти! Ее лицо
Всю ночь стоит перед глазами!
Куда бы я не убегал,
Мне не уйти от смертной драмы.
Простите, я не убивал,
Не убивал несчастной Дамы!
Я не игрок! Я не был пьян!
Я злые помыслы оставил.
Вчера купил себе баян
И в песне бабушку прославил.
Не я разваливал Союз,
Не я оплакиваю горько.
Не я – бубновой масти туз,
Не я – козырная шестерка!
Не надо всем сходить с ума,
Когда воочию увидишь:
Жизнь – ясно дело – не тюрьма,
Но из нее живым не выйдешь.
С полигона
Драму жизни отпечатав,
Я собрался к Вам идти.
Но негаданно Курчатов
Повстречался на пути.
Исподлобья, мимоходом
Глянул я на старика.
Он спросил: «Откуда родом?» —
«Из Семи-пала-тинска!»
Я Курчатова расстроил.
Я не знал, что это он
Разработал и построил
Первый русский циклотрон!
Не хотел его обидеть,
Но – обиделся, кажись…
Лучше б мне его не видеть,
Лучше б молча разошлись.
С глаз долой! Но не бывает,
Чтоб забыли через год:
Злая слава завывает,
Слава добрая поет!
Железная логика
Прозрел однажды Зигмунд Фрейд,
Обрел свое призвание
И совершил отважный рейд
В глубины подсознания.
Отметил: «Болен человек,
Который ищет смысла
В годах, утраченных навек», —
И улыбнулся кисло.
Сказал: «Любовь была всегда
Проверенным лекарством
От чувства ложного стыда,
Подобного мытарствам».
А напоследок он изрек:
«Кто первым ради шкуры
Не камень бросил – матерок,
Тот стал творцом культуры!»
…Вчера за рюмкой беспечальной
Вдруг вспомнил – Господи, прости! —
Как в молодости бегал к чайной —
Подраться, душу отвести.
Старые романы
Ее романы о Клодине
Сегодня смотрятся уже,
Как травы дивные во льдине,
Как манекены неглиже.
С улыбкой Габриель Коллет
Произнесла на склоне лет:
«Приходят разные мужчины,
Уходят в разные концы, —
На сердце – ни одной морщины,
На сердце – старые рубцы.
Жизнь – удивительная штука!
Уже прошла вторая треть.
Мы часто видели друг друга,
Но не успели разглядеть».
А если так распорядиться:
Безотлагательно, сейчас
В глаза вглядеться и влюбиться
В последний раз!